– Тебе говорит.
Интерес на лице молодого милиционера стал более интенсивным.
– Нечаева Наталья Владимировна, – моргнул пожилой, в глазах появилось человеческое выражение.
– Я не нападала, – пискнула Наталья, – я за сумкой потянулась. Она… сама…
– Что именно… сама? – уточнил пожилой. – Сама себе синяк под глаз посадила?
Наталья почувствовала, как навернулись на глаза слезы. И кожа на голове до сих пор саднила.
– Ну-ну, – сказал молодой милиционер, – раньше надо было слезы лить.
Наталья вдруг перестала стесняться. Чего уже скромничать, ее допрашивают в милиции. Она подралась в аэропорту с пожилой, почти старой женщиной. В отделении рыхлая бабища из Севастополя вела себя не в пример разумнее Натальи. Прикинулась овечкой, блеяла про свой глаз, потому она и оказалась «потерпевшей», несмотря на облысевший Натальин череп и подбитую губу. И каким-то образом на руке у рыхлой оказались следы зубов! Надо сказать, эта часть истории совершенно ускользнула из Натальиной памяти. И самое неприятное, что в злополучной красной сумке не оказалось соски, о которой как попугай твердила Наталья. И игрушки оказались все незнакомые. И косметичка нашлась с гравировкой: «Дочке Асеньке», а в ней цепочка золотая и бриллиантовое кольцо. До чего же Аська все-таки бестолковая!
– Отпустите меня, дяденька, – сказала Наталья.
– Да подожди уже, – сказал пожилой, переглянулся с молодым, и они оба, в голос, заржали, – придет товарищ Пилипчук, ему и сдадим тебя. С рук на руки.
– Вы знаете Андрея Григорьевича? – не поверила своим ушам Наталья.
– Пока ты кувыркалась, он тебе объявление подавал по громкой связи. Так и познакомились, – продолжая смеяться, сказал пожилой.
– Улетела твоя подруга, – добавил молодой, – без сумки.
Испитая Натальина соседка решила присоединиться к общему веселью. Она смеялась странным, лающим смехом, словно закашлял больной туберкулезом зверек.
