– Ты выгнал Женю из дома, – затараторила Наталья, слова посыпались сами собой, как мелочь из порванного кармана, – что еще ты мог сделать?
– Что-нибудь, – сказал отец, – что угодно…
Женя сверилась с бумажкой, Ромина могила находилась на участке 23. Тяжесть на сердце стала привычной, как горб.
Первомайское кладбище выглядело старым и заброшенным. Могилы с кованой оградой стояли близко, как кровати в бараке. Некоторые плиты выглядели старыми, изъеденными временем и погодой. Дорожка петляла между оградами и уходила все глубже в лес. Сосновый бор, обычно светлый и чистый, казался темным, словно подъеденным кладбищенской тоской. На дереве была прибита ржавая табличка, на которой с трудом можно было разобрать номер.
Земля на Роминой могилке подсохла и высилась легкой, рассыпчатой грудой. Сверху лежал единственный без надписи венок. Искусно сплетенные белые бутоны роз с розовыми, словно испачканными в крови, краями и еще свежие, крепкие, как пожелтевшие зубы, каллы.
Женя опустилась на колени и коснулась рукой земли. Деревья сомкнулись в тесный, душный круг. Застыло в висках время, уперлись в низкое небо бессмысленные железные шишечки на кованой оградке вокруг могилки.
Звуки словно прорвались сквозь невидимую пелену. Басовито жужжал шмель, перебивая друг друга, неутомимо стрекотали кузнечики. На соседней могиле позвякивал привязанный за тонкую шею колокольчик. Где-то невдалеке слышались голоса играющих детей. Их голоса ясно разносились по сосновому бору, еще мгновение назад казавшемуся непроходимой чащей.
Уходящее солнце скользнуло теплыми пальцами по мокрой Жениной щеке. Дрогнул, словно ожил, крупный цветок на макушке траурного венка. Из цветка выбежала шустрая мушка и трудолюбиво потерла волосатые лапки.
– Ш-ш. – Женя махнула рукой.
Мушка озадаченно замотала головой и продолжила туалет.
– Пшш-ла.
Мушка оттолкнулась задними лапками и взвилась в воздух. Пролетела два стремительных прощальных круга над венком и унеслась.
Кромешную тьму, в которой Женя находилась в последнее время, прорвала сумасшедшая, ослепительная, как комета, мысль. Не может быть. Не может быть, чтобы ее теплый, живой, яркий, солнечный Ромка лежал под этой глупой кучей земли. Не может быть!
Женя вскочила на ноги. Крошечный бугорок земли, красивенький венок, новенькая, выкрашенная черной краской оградка показались вдруг нелепыми и ненастоящими, как театральные декорации.
Женя сжала голову холодными дрожащими пальцами и облегченно засмеялась.
