– Надолго уехала?
– Когда умерла мама, я посылала телеграмму, что похороны пятого августа. И что Рома в больнице. Женя не успела, но я ожидаю ее приезда каждую минуту.
– Какое отношение ко все этой… ситуации имею я и… моя дочь?
– Я хочу, – медленно сказала Наталья, – чтобы все вернулось на свои места. Ася получит назад сына, они вместе поедут на Кубу к Эдуардо. Я хочу, чтобы Сережка…
Натальин голос почти сорвался, но она взяла себя в руки и впервые за все время посмотрела Пилипчуку прямо в глаза.
– Семья – это лучшее, что может быть у ребенка, – сказала она.
– Я знаю, – тихо ответил Андрей Григорьевич, – но иногда это невозможно.
– Все возможно, – ответила Наталья, – если знаешь, чего ты хочешь.
– Твоя сестра…
– Так будет лучше. Для всех, – перебила Наталья.
– Ты не можешь этого знать.
Наталья расплела тугой узел пальцев и встала из-за стола.
– Поживем – увидим, – сказала она.
Наталья обошла стол и пошла на выход. Взялась за игриво загнутую золоченую ручку на массивной двери и повернулась к Пилипчуку.
– Я утрясу все с Асей, – сказала она, выцеливая ускользающий взгляд Пилипчука, – а вы – со всем остальным. Договорились?
– Я сообщу о своем решении, – сухо сказал Пилипчук.
Дверь закрылась за Натальей с резким металлическим щелчком, словно перезарядили ружье. Наступила тишина. Звуконепроницаемая изоляция, на которую ушла приличная доля сметы на кабинет, отлично справлялась с задачей. Тише могло быть только в склепе. В углу зияла черная кожаная пасть дивана, перед ним блестел хромом и черным стеклом низкий журнальный столик. Угрожающей громадой темнел массивный одежный шкаф. Все было устойчивым, солидным и неживым. Единственным предметом, в котором теплилась какая-то жизнь, была распятая на полированных рогах одежной вешалки соломенная шляпа. Асин подарок.
Андрей Григорьевич вздохнул и посмотрел на стол. В полировку можно было смотреться почти как в зеркало. Неудивительно, что Асина подруга не отрывала от стола взгляд. Женщины.
Не так давно на столе лежало большое стекло, под ним – рабочий календарь и прочие мелочи, которые он привык иметь под рукой, не захламляя рабочую поверхность. Заехали с Асей на работу сразу после больницы. Пока он отбирал нужные документы, Ася сидела, нахохлившись, на краешке кресла у стены, как раз там, куда сегодня пристроилась Наталья. Он спешил, как мог, дежурный врач убеждала оставить Асю на ночь в больнице, чтобы «понаблюдать». Слово вызвало у него приступ ярости, жену безуспешно «наблюдали» три года. Проще всего было бы обложить «специалиста» матом, но он сдержался. На этот раз доктор была союзником, которого нельзя было терять. От врачей зависела жизнь внука. Он, как мог, объяснил врачихе, что покой и хороший сон – это все, что может сейчас помочь. Врачиха сверкнула желтыми, как анализ мочи печеночного больного, глазами, но согласилась отпустить, вручив рецепт успокоительного.
