Пилипчук тревожно поднял брови.
– Все в порядке с Асей, – буркнула Наталья, отвечая на немой вопрос.
Тоскливое выражение в глазах Асиного отца исчезло.
– По крайней мере, я надеюсь, все будет в порядке, – сказала Наталья, обходя стул для посетителя и удобно устраиваясь в кресле у стены.
Покладистый, всепрощающий Асин отец, каким его всегда описывала Ася, уступил место незнакомцу. Неуловимо изменилось лицо, окрепла линия подбородка, подтянулись в стальную нить губы.
– Я слушаю, – негромко сказал Пилипчук, в холодных блюдцах глаз насторожились мушки зрачков.
– Я знаю, что случилось с Сережей, – брякнула Наталья.
Слова пробили брешь в несокрушимом мгновение назад фасаде.
– Как? – растерянно сказал Андрей Григорьевич. – Откуда?
– Калинин, в смысле, Тверь – не такой уж большой город, – сказала Наталья, – и я умею пользоваться телефоном. Люди обычно отвечают на вопросы. Если знать, о чем спрашивать.
– Ася? – спросил Пилипчук с осязаемым, как прикосновение, выражением муки на лице.
– Об этом я и пришла поговорить.
– Слушаю, – повторил Андрей Григорьевич побледневшими губами.
– Я была влюблена в Эдуардо, – сказала Наталья.
Признание, высказанное вслух, прозвучало не так уж и больно.
Пилипчук дрогнул бровями, но ничего не сказал.
– Потом он начал встречаться с Асей, – покраснела Наталья.
– Какое это имеет отношение… – начал Пилипчук.
– Я объясню, – торопливо сказала Наталья, концентрируя внимание на отражении Пилипчука на полированной, блестящей поверхности стола.
Асин отец сидел спиной к окну, и отражение на столе не имело лица.
– Я познакомила его с Женей. Это моя сестра, – объяснила Наталья, адресуясь темному силуэту на поверхности стола.
Отражение покачало головой.
– Женин сын родился в Петербурге, его зовут Рома, он старше Сережи на несколько недель и похож на Ла… на Эдуардо.
– Слушаю.
Силуэт на столе повернул голову, у него появился профиль и один глаз. Глаз мигнул отраженным от окна светом и погас. Вместе с ним исчез и профиль. В столе снова отразилась неподвижная глыба.
– Рома находится в тверской больнице с воспалением легких. Врачи говорят, что положение критическое, – сказала Наталья.
Пилипчук выдержал паузу, бесконечную, как начало приступа астмы.
Скрипнуло кресло.
Наталья подняла голову. Асин отец смотрел на нее странным, изучающим взглядом.
– Какая больница? – отрывисто спросил Пилипчук. – Детская номер два?
– Областная. У него нет местной прописки.
– Мать?
– Женя уехала на Север, – сказала Наталья, – или в Сибирь. Я точно не помню. Знаю только название города и почтовый индекс почтамта.
