На ее лицо набежала тень и придавила собой Женю.
Гигантское тело очереди распалось на куски.
– Всякое бывает, – сказала ухоженная женщина в открытом сарафане, – мы же не знаем все обстоятельства.
– Не знаю, какие уж там «обстоятельства» могут помешать человеку с выраженными моральными ценностями выполнить последний долг перед матерью, – возразил высокий унылый мужчина в очках и покосился в вырез сарафана.
– Не скажи, не скажи, – подключился плотный дядька из хвоста очереди, – матери тоже всякие бывают. Одна такая шалава сдала сына в детдом. Причем не в роддоме отказалась, а подкинула своякам.
– Похоже, не она, а «свояки» сдали внука в детский дом? – фыркнула женщина в сарафане.
– Вы понятия не имеете, о чем говорите, дамочка, – сказал плотный и придвинулся ближе.
– Даже и не думай, – свирепая бабка уперла в грудь плотного костлявый палец, – за разговорчиками в очередь пролезть захотел? Я тебя помню, хитрец нашелся. Ты в самом конце стоишь.
Женя протянула руку к телеграмме, которую теперь из-за спины курносой женщины читали трое, две женщины и юркий мужчина неопределенной масти и возраста.
– Тут написано, что она еще и ребенка бросила, – перекрывая поднявшийся в очереди галдеж, сказал юркий, – больного воспалением легких.
Очередь умолкла и сомкнулась в единое, угрюмоглазое существо.
Неодобрительные взгляды градом падали на Женю, оставляя невидимые, но болезненные синяки. Сегодня Роме исполнялось три года.
Подошла круглолицая женщина, торопливо сунула в руку телеграмму и быстро отошла. Женя сложила телеграмму и спрятала в карман. Плакать у всех на виду было ужасно стыдно. Когда они были с Наткой маленькие, самосвал отдавил лапу дворовой собаке. Собака дрожала и плакала, а все стояли и смотрели. Точно так же, как тогда, между Женей и всем остальным миром образовался невидимый пустой круг. Женя старалась плакать как можно тише и незаметней, размазывала слезы локтем и сморкалась в вымокший платок. Постепенно онемение внутри сменилось пустотой. Стало пусто и звонко. Захотелось пить, но Женя боялась покинуть очередь. Никто не пустит ее обратно. К счастью, в туалет не хотелось совсем. Через час ушла женщина в сарафане, за ней мужчина в очках, круглолицая и юркий ушли вместе. Еще через полчаса Женя осмелилась отойти в буфет. Желудок прилип к позвоночнику и так громко урчал, что заглушал объявления.
В буфете народу не было совсем. Пахло солеными огурцами и скукой. Полная буфетчица в несвежей белой наколке на волосах переставляла тарелки с бутербродами с заветренной колбасой и подтаявшим сыром. Женя сглотнула слюну и приценилась к сплющенной песочной полоске, облитой розоватой помадкой, и бутылке лимонада, на этикетке таращился Буратино.
