Буфетчица громко вздохнула, клацнула последней тарелкой и подошла. Ее пальцы забегали по кнопкам кассы с ловкостью жонглера в цирке.
Женя покопалась в кошельке и протянула буфетчице деньги. Та выпучила глаза и завертела руками со скоростью сошедшей с ума ветряной мельницы.
Женя посмотрела на купюру – на чуть обгрызенной в одном углу, но вполне годной купюре хмурый Ленин не отрываясь смотрел в синеватую даль.
– Бы, – сказала буфетчица, – мы…
– Что? – не поняла Женя.
Оказалось, что за время, пока Женя пропадала в тайге, в стране поменяли деньги.
– Что делать? – сказала Женя скорее себе, чем буфетчице.
Буфетчица жалостливо, как на шелудивого пса, посмотрела на Женю и стукнула по кнопке кассы, отменяя заказ.
Женины деньги не принимал никто, ни таксисты, ни продавцы газет, ни торговец умопомрачительно пахнущими домашними жареными беляшами. Женин желудок перешел на самопереваривание.
Делать было нечего, Женя вернулась в очередь в кассу. Очередь проскочила мгновенно.
– Сезон отпусков, – фыркнула кассир, – билетов нет в восточном и южном направлении до сентября.
Женя сунула в окошко телеграмму.
Кассир взяла ее в руки, разгладила, внимательно прочла.
– Похороны были пятого. Сегодня восьмое. Женя сглотнула.
– Я в тайге была, три недели.
Кассир вздохнула, защелкала клавишами, затем еще. На выпуклом экране замелькали колонки слов и цифр.
– Есть одно купейное место до Новгорода, – сказала она, – будете брать?
Новгород – это почти Петербург, прикинула Женя, оттуда наверняка будут электрички.
– У меня только старые деньги, – сказала Женя, – нельзя ли как-то забронировать этот билет?
Кассир нахмурилась, перечитала телеграмму.
– Если успеешь до завтра обменять деньги, приходи после четырнадцати, – сказала она, – будет моя смена.
Кассир улыбнулась. Чуть-чуть. Уголками глаз. Лицо озарилось светом.
Совсем как у мамы, подумала Женя. Онемение в груди сменилось сосущей пустотой.
– Спасибо…
Слова с трудом пролезли сквозь пересохшее горло. Женя просунула дрожащую руку в окошечко и забрала телеграмму.
Туалет работал бесплатно.
Женя умылась и попила воды из-под крана. Слез уже не было, в груди сипели сухие, хриплые звуки, похожие на карканье.
Стремительно наступил вечер, темнота за пределами освещенного вокзала казалась непроницаемой.
