Ася запнулась, рукой зачесала челку назад, словно она мешала ей думать.
– Зачем мы были в больнице? Ты не знаешь? – спросила она Наталью, неуверенно, заискивающе улыбаясь.
– Андрей Григорьевич сказал, что ты плохо себя чувствовала, – медленно, подбирая слова, ответила Наталья.
– Да, да, наверное, – Ася задумчиво намотала на палец кусок челки, – наверное, мы пришли на прием.
– Что ты еще помнишь? – спросила Наталья.
– Разве не странно – не помнить, что с тобой было вчера? – невесело улыбнулась Ася.
– Вчера ты целый день провела в кровати. Я была рядом и никуда не выходила. Твой отец договорился, мне зачтут практику, – тихо сказала Наталья.
– Отец умеет… договариваться, – сказала Ася, – значит, вчерашний день я не помню совсем.
– Мы все выясним, – Наталья положила ладонь на тонкие вздрагивающие Асины пальцы, – не переживай. Пошли домой. На этой скамейке вся попа уже отмерзла.
– Странно, что ты мерзнешь, – сказала Ася, – скамейка совсем теплая, потрогай. И вечер чудесный. Теплый, как молоко.
– У меня аллергия на молоко, – сказала Наталья.
– Бывает аллергия на молоко? – удивилась Ася. – Как же ты выжила?
В ее голосе было столько удивления, словно обнаружилось, что у Натальи шесть пальцев.
– Мама меня кефиром выкормила, – сказала Наталья.
– Мама у тебя мировая, – согласилась Ася, – надо отцу позвонить. Куда он Сережку сослал? Я хоть и сумасшедшая, но никому не дам своего ребенка в обиду.
«А кто защитит его от тебя? Если, не дай бог…» – подумала про себя Наталья. Странно защемило в груди. Она поморщилась и потерла ладонью грудь. Жест показался смутно знакомым и вызвал тревогу. Совсем недавно она видела это движение у кого-то еще.
Они вышли из дворика на притихшую улицу. Асфальт подхватил стук Асиных каблучков, звук Натальиных босоножек и понес вперед. Недовольно зашептались над головой липы. Из кустов выглянула серая кошка и покачала головой. Блеснули желтым стеклярусом наглые глаза.
В подъезде Асиного дома их встретила криво приклеенная на дверцу лифта бумажка: «Ремонт».
– Врут они все, – сказала Ася тонким, кукольным голосом, – третий раз за месяц. Был бы ремонт, давно бы уже починили.
– Придется тащиться пешком. – Наталья прижалась спиной к стене, чуть ниже неграмотно выведенного ругательства.
– Ты плохо выглядишь, – сказала Ася, – и дышишь как паровоз.
– Добрая ты наша, спасибо за комплимент, – сказала Наталья, – противное ощущение какое-то, не пойму отчего.
Ася кивнула и открыла рот.
