Голос Алексея по телефону звучал странно. Не то расстроенно, не то сердито.
– Не выдумывай. Ты не трусиха, и тем более не сволочь, – сказал он, – всего три дня, и я приеду. Вместе сходим. Найдем могилу, не переживай.
Женя нажала кнопку отбоя и положила телефон в карман.
Она обошла участок уже три раза. Ромина могила словно сквозь землю провалилась. Не было надписи, не было оградки, не было шишечек. Женя внимательно обследовала все самые заброшенные могилки. И рядом, и через дорогу. Сторож сказал, что Нина, у которой находились списки, приходит только по выходным. По будням на кладбище редко кто ходит. Да и закрыто оно для захоронений давным-давно.
Начала ныть уставшая поясница, желудок свело от голода и ужасно захотелось… винегрета. Такого, какой маму научила делать соседка. Утром отец сказал, что тетя Валя жива-здорова, только очень плохо слышит, а видит «не лучше меня». Показалось Жене или нет, что в словах отца прозвучало скрытое удовлетворение?
Женя встала с покосившейся, вросшей в землю скамейки и пошла к выходу. Цветы она решила оставить у трогательной, относительной свежей плиты, с которой смотрело застенчивое девчоночье лицо. Елизавета Андреевна Миронова. Судя по дате, бедной Лизе было пять лет.
В горло плеснуло желчью. Токсикоз в Твери словно набрался сил.
Недалеко от родительского дома открылся удобный крытый рынок. Румяные тетки и заезжие среднеазиаты торговали всем подряд. Молочные продукты соседствовали с рядами колбас, сверкали начищенными боками яблоки и заманчиво пузырились ненатурально крупные, как на подбор, кисти винограда. Овощной ряд выглядел не так представительно. Женя отобрала свеклу покрепче, несколько морковок и небольшой пакет картошки. Попробовала в нескольких местах маринованные огурцы и выбрала мелкие, с острыми пупырышками. Смуглая торговка улыбнулась полным золотых коронок ртом и от себя добавила пучок укропа и головку чеснока. Урчание в животе стало почти оглушительным. Женя поблагодарила, уложила покупки в пакет и пошлепала домой.
Наталья открыла дверь в квартиру и зажмурилась от неожиданности. Пахло детством, пирожками с картошкой и чем-то еще таким же забытым и родным. Пахло домом и… мамой. На кухне тихо булькал умиротворенный голос отца. Ему поддакивал скрипучий, давно не слышанный женский голос. Женя вышла в коридор, смешно шлепая собачьими тапочками и вытирая руки о передник.
– Как ты долго работаешь, – сказала она, – тетя Валя собралась уже уходить.
