Бетонная серьга | страница 44

По приезде мы застали бодрствующим всё моё семейство. Они привыкли к предэкзаменной безотцовщине и не ожидали встретиться со мной ещё на этом свете, тем более после моих увещеваний уйти навсегда. А тут, мало того, что вернулся, так ещё и с симпатичной кралей. Оба с чемоданами стоим в дверях. Обведя строгим взглядом притихших домочадцев, я сообщил им по Булгвковско-Шариковски: «Я с ней расписываюсь, это наша машинистка, жить со мной будет». А потом глянул на Гарика и добавил: «А этого Борменталя надо будет выселить из приемной, у него своя комната есть!»

Вот вам и любящий отец, шизофренично вжившийся в роль.

По общежитию прошёл слушок, что у Сани есть водка. Как известно, водка в Израиле отнюдь не дефицит, её не нужно доставать или отстаивать своё право на неё с утра и до 14:00, её можно просто купить, а тем более ту, что мог позволить себе Саня в те времена. Но факт того, что водка есть — уже сам по себе притягателен.

Страхи, терзавшие меня накануне экзамена, зафиксированы на фоне силуэта профессоре Каштана.

Это был день перед экзаменом, к которому мы готовились уже неделю. Напряжение достигло высшего накала, и время работало уже против нас. Чем больше штудируешь, тем сильнее осознаёшь, как мало знаешь об истории архитектуры, а именно она была предметом экзаменовки. И не просто американка, преподаватель мог попросить начертить по памяти разрез и план конкретного собора из любой эпохи. Мне, как новому репатрианту, дозволялось иметь при себе словарь, для остальных же — только светлая голова и чертёжные принадлежности. Подло пользуясь доверием системы, я заготовил чертежи, внеся их на наименее заполненные страницы двухтомного словаря. Есть такие буквы как «Й» или «Ы», на которые начинается очень мало слов. Там то и красовались аксонометрии соборов, объединившие в себе разрез и план одновременно, для экономии места и наглядности. Эти странички я склеил капелькой клея, чтобы они не бросались в глаза при беглом пролистывании экзаменатора. Короче говоря, работа была проведена титаническая. А тут тебе слушок про санину водку.

Проф. Рон Фукс, преподаватель истории архитектуры (с микрофоном)

Мы с Лёней и Альбертом трезво рассудили, что, поскольку экзамен начинается в десять, а не в восемь, мы запросто можем позволить себе расслабиться вечерком. И пошли расслабляться, благо, идти было недалеко. Общажные отношения очень просты — мы нагрянули к Сане и спросили, есть ли у него водка. Слух подтвердился, у Сани было три пузыря обычной простяцкой сорокоградусной водки и ещё одна початая сорокапятиградусная настойка. С закуской было сложнее: на всё про всё полбанки майонеза, батон белого хлеба и один болгарский перец. Сцена походила на вариацию фильма «Москва слезам не верит», где наконец отыскивается запивший он же Гоша, он же Жора — молчаливый перегляд, мол, будем? Будем. И пошло, за непринуждённым трёпом мы приговорили всё, включая майонез. Настало время расходиться и на боковую, предварительно по старой традиции положив учебник под подушку. Мы с Лёней двинули на остановку возле бассейна. Попытки уговорить его заночевать в общаге не увенчались успехом, Лёня твёрдо решил в полвторого ночи попасть домой автостопом. Дома Лёню ждала утренняя манная каша по маминому рецепту, ну и конечно сама мама. Он стал у края дороги и, сильно покачиваясь, стал махать рукой. Вот уж воистину — он сказал «поехали» и замахал ногами. Я по правилам жанра прятался за толстым стеклом остановки чтобы не отпугивать и без того редких водителей. Оттуда я и давал Лёне ц. у.: «Что ж ты как качаешься? Тебе ж никто не остановит!» Он собрался с мыслями, изыскал резервы и встал ровно, широко по-матросски расставив ноги. И, о чудо! Тут же остановилась машина и взяла его. Машина шла на Кармель, а Лёне надо было не Адар, но это его не смутило. Он был готов спуститься на какую-то тысячу ступенек. А чё? Говна-пирога!