Снова на горизонте замаячила встречка.
***
В этот раз Федорыч поехал не на «УАЗике» -сапоге, а на допотопной девятке, которую он лет сто назад отдал старшему сыну. У того, понятно, через год-другой образовалась потрепанная иномарка, и девяточка снова перекочевала к отцу.
— Куда тебе две машины? — ругалась Маша, его жена; так-то она редко выступала, но иногда и на нее находило. — Продай хоть одну! И так концы с концами связать не можем.
Но старый машинист отмалчивался и не продавал своих боевых коней. Девятка девяткой — на ней, конечно, по городу удобней. И жрёт поменьше. Однако ж на этом корыте разве до Помаева доберешься? Да оттуда после первого же хорошего дождя хрен вылезешь! Не-е. Маша, конечно, умница, но в этом деле ничего не смыслит.
Впрочем, как известно, человек предполагает, а Богу виднее: еще накануне вечером Николай всё проверил, а утром его сапог камуфляжного цвета отказался заводиться. Напрочь. Ну что делать? Кто его знает, сколько он еще провозится — может, до полудня! А выходных у него всего два. Поэтому машинист сплюнул, обтёр губы и перекидал весь охотничий скарб в багажник и на заднее сиденье светло-зеленой девяточки…
Был такой поворот по дороге из Ульяновска, который он про себя называл «мой». С каким бы настроением он ни выехал из города, как бы у него ни болело и ни ныло левое плечо (последствие одной охотничьей истории) — когда до «моего» перекрестка оставалось несколько километров, сердце его ускоряло бег, и губы сами растягивались в улыбку.
Именно здесь в Усть-Урéне они отгуляли свадьбу с Машей — много-много лет назад. Столовая как раз была недалеко от поворота; сейчас там располагались мелкие забегаловки. Он всегда останавливался возле одной из них, степенно здоровался с хозяйками и просил борща. Непременно борща и пирожков с зеленым луком и яйцами — с десяток штук.
— Опять на охоту? — спрашивала его Валя, внучка Екатерины Сергеевны — той самой Кати, за которой он ухаживал давным-давно — еще до того, как встретил жену.
Федорыч важно кивал и садился за свой любимый столик — возле окна. После борща брал второе — какие-нибудь макароны с двумя сосисками. Потом — чаю.
— Там хоть чего-нибудь осталось? В Помаево-то вашем? — снова слышал он звонкий Валин голос.
— Осталось, — отвечал он. — Церковь стоит. И кладбище. Вот ведь странность….
— Что за странность, Николай Федорович? — Валя уже спешила к соседнему столику, куда приземлились два дальнобойщика. Он понимал, что его ответ прозвучит напрасно, никому не будет нужен — как и само Помаево. Но сдержать себя не может.
