Бимен не стал рассказывать о своей пасеке, а поведал официальную версию его визита в захолустье со странным названием «Майский»
— Кто-то из знакомых сказал, что грибов в том направлении видимо-невидимо. Себя я великим грибником не считаю, но какой-то азарт в тот момент появился, захотелось на тихую охоту съездить. И отдохнуть за одно, и грибочками к зиме запастись. Я-то конечно больше жареные люблю, с луком, с чесноком, да если их сметаной сверху полить. А вот матушка моя, та соленья разные мастерица делать, — он отхлебнул чая, и передвинул фигуру. — Так вот, Бартеломью в том хуторе живет, ну и предложил мне свои услуги проводника.
— Сколько вы с ним там времени провели? Не успел он тебя своей болезнью заразить?
— Какой болезнью? Выглядел он вполне здоровым. Старым, только.
— Душевной, конечно.
— Ну, то, что он не много того, я заметил.
— Нет, молодой человек, его болезнь другая, она из глубины сердца, разум его разрушает. Скажи мне, он футболил при тебе?
— Что значит «футболил»?
— Кошками в футбол играл?
Бимен вытаращив, глаза смотрел на Максимильена.
— Странно, не похоже на него. Его же не заткнешь… — продолжил художник, после того как передвинул одну из фигур.
— Я видел однажды, как Бартеломью пнул кота, но признаться откровенно, подумал, что это расплата за содеянное. Кот набедокурил, за что и получил заслуженное наказание.
— Я удивлен не меньше твоего, парень. Ничего, что я с тобой на «ты»? — в ответ Бимен махнул рукой. — Он тебе, что, совсем ничего не рассказал?
— Он рассказывал про свою деревню, про лагерь, как вы с ним вожатыми были, про то, как надо чай готовить, и еще много про что, я уже точно и не припомню. Но вы правы, Бартеломью страшно красноречив, особенно первый день. Я даже заснул под одну его историю. Стыдно признаться, но не знаю, чем она закончилась.
