От этого «ничего» меня пробрала дрожь. Я едва заметно повёл плечом, стряхивая это чувство, отмахиваясь и от него, и от этого неприятного страха, который он на меня нагнал, разумеется, нарочно. Звуки его голоса и сами по себе могли создавать такой эффект, а вероятнее, что он незаметно подобрался к глубоким гармоникам моего Кружева, пока его голос с той непривычной мягкой интонацией завораживал и отвлекал меня…
Он коротко рассмеялся.
‒ А вот ты неплохо выучился обманывать себя, ми тайфин. Что за внезапная трусость у того, кто не боялся упасть в глубину и отвечать на вопросы убийцы драконов?
«Обманывать себя? Трусость?!»
Убийцы?..
‒ Разве напугать меня не было вашей целью, милорд? ‒ промурлыкал я так невинно, как только смог. ‒ Что же удивительного, если у вас это получилось.
‒ Прекрати, Чен. Твои уловки не действуют на меня, а сейчас даже не забавно.
‒ Простите, милорд. ‒ Я помедлил совсем недолго. ‒ И правда страшно. Эту пустоту… представлять.
‒ Так ты способен признать, что страх твой вызван моим рассказом, а не игрою с твоими Кружевами? ‒ он с неясной нотой вздохнул. ‒ Я рад. Знаешь ли, я мог оставить приобретение данного опыта тебе, а не утомлять нас обоих экскурсом в моё малоинтересное детство. Сейчас ты уже знал бы всё ‒ ощутил бы.
‒ Нет, ‒ вырвалось у меня. И пусть он не двинулся и не поднял ресниц, а прячущий меня туман был густым, как всегда, ‒ но барьер между нами стал тонок и прозрачен, мой испуг звенел в воздухе, и мы оба слышали это.
‒ Спасибо, ‒ тихо сказал я, чувствуя желание склониться и поцеловать его руку, но это было бы слишком… громким сейчас, и вряд ли он счёл бы мой порыв уместным.
‒ Быть может, не за что. Не всегда защищать от опыта ‒ лучший выбор. Учитель мой не считал правильным делать так. Он вообще ничего мне не говорил ‒ ни вначале, ни все пять лет, пока мы с Таэлой были вместе.
‒ Пять лет? ‒ растерянно повторил я.
‒ А ты думаешь, в этих делах всё просто? Она оставалась хранительницей дома, я оставался учеником, и мы оба не желали причинить беспокойство учителю. Ему хватало тревог в Звезде, обязанности Луча становились для него всё непосильнее, и я знал, что он готовит меня на замену. Я не мог уйти и оставить его в такое время. И я ведь любил её, Чен. А главное, она любила меня. Как я сказал бы женщине, подарившей мне своё сердце, что всякий раз эта пустота в миг, когда моё Кружево жаждет полного слияния и единства, ранит меня, отнимая всю радость сумрачной любви. И оставляет ни с чем ‒ хуже, чем если бы никакой близости и вовсе не было.
