Снова серьёзный и мягкий оценивающий взгляд.
‒ Выглядишь старше. ‒ Движение бровей, взмах золотистых густых ресниц. ‒ Ты очень красивый.
Дальше я уже целовал её… а её руки, порхая, гладили мои плечи, спину; потом они забрались под рубашку, прохладные и выжидающе-осторожные. Тогда осторожным перестал быть я, и поцелуй продолжался в траве ‒ почти до крови, почти яростный… синие с золотом колокольчики трепетали в разлетевшихся прядях её волос.
‒ Ченселин.
Мой магистр появился во плоти, но чуть раньше ‒ на самую малость, долю мгновения ‒ он был лишь тенью, призрачным голосом Кружев, и в полузабытьи того, что делала она, что делал я, в мареве запаха трав и колокольчиков, я почти был уверен, что его голос пригрезился мне. И лицо Идрис, увидевшей его тоже, отражало те же чувства, словно образ из сна или воображения предстал перед нею наяву.
Он властно протянул руку и поднял меня. Его пальцы были горячими, почти обжигали; мои слегка дрожали. Ей, лежащей в траве в хаосе лёгких тканей и растрепавшихся волос, он отвесил учтивый поклон, достойный короля или Верховного:
‒ Прекрасная сьерина, умоляю простить. Я грубо вторгаюсь в ваше любовное уединение и разрушаю его, за что вы вправе негодовать.
Идрис, не заботящаяся о том, чтобы поправить обнажившее грудь платье, выглядела вполне по-королевски, и это была рассерженная королева:
‒ Вэй’Каэрин, это не такой момент, когда нужна компания. Вэй-лордам и любить можно лишь с позволения магистров?
На меня она тоже смотрела без приязни. Колокольчики растворились в грозовой синеве, унеслись с ветром.
‒ Сьерина, ‒ мягко промолвил он, ‒ мне очень жаль. Но не вините моего ученика: я прерываю вас не по его желанию, и что это случится, он не знал. Мы не всё говорим своим ученикам.
Его голос мурлыкал, низко и просяще, и взгляд Идрис уже был вовсе не гневным ‒ наоборот. И колокольчики позванивали снова. Конечно.
‒ Это моя ошибка, сьерина: я не сказал ему вовремя, что юным Вэй до конца ученичества запрещено вступать в любовные связи, поскольку их сила Чар нестабильна и может повредить возлюбленной. Здесь лишь моя вина, сьерина, я видел в ученике ребёнка и не заметил почти мужчину. Созерцая Чар, так легко упустить события Сумрака. Искренне надеюсь, что вы простите нас ‒ меня… но я уверен, что с вашей красотой вы не останетесь одна дольше, чем сами того пожелаете, если столь легко обрели власть даже над Вэй… и не одним.
Бархат и нежность, жаркие искры в зелёных глазах, ставших темнее и совсем непрозрачными, как трава вокруг нас ‒ как её глаза, в которых таились крапинки золота, но не острия граней изумруда… а сейчас острия совершенно растаяли в его взгляде, а девушка, вряд ли замечая, изменила позу и улыбнулась ему.
