— Я так мыслю: в болезни государя — перст божий. Двадцать лет прожил с великой княгиней Соломонией и после этого обрек ее на постриг! Видишь ли, детей нет — так на то божья воля! Не бывало еще на Руси, чтобы из-за этого князья расторгали брак, освященный православной церковью! Верно говорят: седина в бороду, бес в ребро! Вот и женился на молоденькой, вопреки запрету православной церкви и даже папы римского! Один митрополит Даниил пошел у него на поводу и освятил новый брак. Большой это грех! Вот и расплачивается за него: младшенький-то убогим растет!
— В монастыре, бают, куда прежнюю великую княгиню Соломонию сослали, у нее сынок родился. Растит тайно!
Аграфена схватила Ваню на руки и понесла к монастырским воротам. Она почти бежала, будто испугалась чего-то.
— Мамка, разве кроме мамы есть еще другая великая княгиня? — спросил Ваня.
— Нет, Ванюша, нет другой. Только мама твоя! — трудно дыша, зачастила Аграфена.
— Со-ло-мо-ни-я, дядя сказал. Я тятю спрошу.
Ваня только это и уловил из разговора, но видя испуг мамки, тоже испугался, сам не зная чего.
— Нет-нет, только не спрашивай, а то твою мамку накажут, — в отчаянии шептала Аграфена. — И тятя еще сильнее занедужит. Поклянись вот на этом крестике, что не скажешь маме и тяте!
Мамка заплакала, вытащила из-зи ворота свой нательный крест и дала поцеловать Ване, а тот лишь жалобно твердил:
— Не буду, не буду, не плачь, мамка!
Если б не испуг мамки, мальчик быстро забыл бы разговор у костра. А теперь имя Соломония надолго врезалось ему в память. Но понял и то, что называть его нельзя, иначе тяте будет хуже и, прощаясь с матерью и отцом перед сном, сдержал данное мамке слово, а утром почти забыл о происшедшем: предстоял приезд в отчину Волок Ламский, а там и долгожданная охота!
В Волоке Ламском поезд остановился у ворот дворца ближнего советника великого князя Ивана Юрьевича Шигоны-Поджогина. От высокого крыльца до самых ворот челядь раскатала красную ковровую дорожку. Хозяин дворца Иван Шигона, низенький, тщедушный, но с большим животом, выпирающим из расшитого кафтана, выбежал навстречу и кланялся так низко, что его длинная окладистая борода два раза подмела ковер, что очень насмешило Ваню.
Знатных гостей сразу повели в столовую палату, — в честь великого гостя боярин хотел устроить пир на весь мир, — но князь совсем занемог, все яства подавали ему в спальные покои.
Ване с мамкой тоже отвели отдельную горницу. Княжич в ней только спал, а все остальное время проводил с дядей Овчинкой, который водил его в конюшню, на псарню и много рассказывал о предстоящей охоте. Тятя никого не принимал, но все ждали его выздоровления, потому что на другой же день он попарился в шигониной мыльне, и у всех на душе прояснело: хороший пар — что божий дар, теперь обязательно полегчает!
