"Жаль, что сапоги мои безъ шпоръ, а то по гусарски надобно-бъ было покончить. "-- За этимъ дѣло не станетъ!-- прервалъ его Рубакинъ, выхватилъ бокалъ и разбилъ въ дребезги, бросивъ на полъ.-- Ура! ура! раздалось вновь. Чадскій вынулъ бумажникъ, и подарилъ пѣсельникамъ сто рублей. Новое: Ура! было изъявленіемъ ихъ благодарности.
Все понемногу начало успокоиваться. Офицеры, игравшіе въ карты, отошли къ мѣстамъ своимъ. Чадскій, чтобы отдѣлаться отъ питья, сказалъ хозяину, что онъ давно не слыхалъ Русскихъ пѣсенъ, и, желая отвлечь его вниманіе отъ себя, подошелъ къ пѣсельникамъ. "Спойте, ребята, ежели знаете, мою любимую пѣсню: За горами, за долами, Бонапарте съ плясунами" -- сказалъ онъ имъ.-- Какъ не знать, Ваше Высокоблагородіе!-- отвѣчалъ запѣвало, и тотчасъ началъ эту лучшую изъ всѣхъ народныхъ и солдатскихъ пѣсенъ, сочиненныхъ бъ 1812-мъ году. Тутъ куда-то отозвали хозяина, и къ Чадскому подошелъ старый гусарскій офицеръ, съ сѣдыми усами. "Узнаете-ли вы меня?" сказалъ онъ. "Давно уже вы, не видали меня и вѣрно забыли: я Храбренко, бывшій Вахмистромъ въ вашемъ эскадронѣ." -- Какъ: это ты? Здравствуй, здравствуй, любезный мой! Но ты, братъ, такъ постарѣлъ, что насилу можно узнать тебя. Какъ поживаешь?-- "Я уже дослужился до чина Ротмистра, переведенъ въ этотъ полкъ, и командую теперь эскадрономъ квартира моя въ здѣшнемъ селѣ." -- Слава Богу! Очень радъ, что встрѣтился съ тобою. Но смотри, братъ, не забывай своего прежняго обѣщанія: переѣхать ко мнѣ, когда захочешь оставить службу. Мой домъ, все содержаніе и пансіонъ до конца жизни -- ты обѣщался все это принять отъ меня.-- "Я въ вѣкъ милостей вашихъ не забуду," отвѣчалъ Храбренко.-- Да знаете-ли, Александръ Андреевичъ" -- прибавилъ онъ -- "что у насъ въ полку есть еще старый вашъ знакомый, Левъ Ѳедоровичъ Пальмирскій, котораго вы записали въ службу, и вывели скоро въ офицеры? Онъ уже теперь Маіоръ, Его произвели при послѣднемъ смотрѣ, въ манёврахъ, за отличное состояніе его эскадрона, съ переводомъ къ намъ въ полкъ. Онъ часто вспоминаетъ объ васъ и страстно васъ любитъ. Эскадронъ его верстахъ въ 20-пш отсюда; я сей часъ пошлю къ нему, и онъ вѣрно завтра къ свѣту явится сюда." -- Какъ! Левушка Пальмирскій такъ близко?-- вскричалъ Чадскій.-- Пожалуста пошли, братъ, поскорѣе. Я страхъ какъ радъ буду видѣть его.-- Храбренко тотчасъ приказалъ одному изъ пѣсельниковъ отправиться къ Пальмирскому, взявъ лошадь и сани съ его конюшни. "Какъ время летитъ!-- продолжалъ Чадскій.-- Давно-ли, кажется, онъ былъ мальчикъ Левушка, и ты училъ его ѣздить верхомъ? Экіе, братъ, мы старики съ тобою! Но покамѣстъ, по старой дружбѣ, помоги мнѣ какъ нибудь вырваться отсюда. Я право совсѣмъ отвыкъ отъ питья; у меня и съ одного бокала голова кружится, а я знаю, что отъ Рубакина однимъ бокаломъ не отдѣлаешься." -- Подождите немного -- отвѣчалъ Храбренко.-- Онъ теперь не то, что бывалъ въ старину: гораздо сталъ слабѣе. Еще одинъ, или два стакана пуншу, и онъ свалится, какъ снопъ. Уѣхать теперь невозможно: онъ тотчасъ хватится, разбранитъ, и, можетъ быть, съ пьяна еще прибьетъ свою бѣдную жену, за то, что не умѣла удержать васъ, а самъ со всѣми пѣсельниками, поѣдетъ васъ отыскивать. Вотъ что надобно дѣлать: когда вамъ будутъ подносишь, то, чтобы не разсердить Рубакина, берите. Я стану заслонять васъ, а вы становите на окно, или отдавайте пѣсельникамъ. Онъ такъ пьянъ, что ничего не замѣтитъ.-- Чадскій поступалъ по совѣту Храбренки. Между тѣмъ онъ просилъ показать ему: который изъ офицеровъ корнетъ Угаровъ. Ему указали, сидѣвшаго за картами молоденькаго офицерика, не дурнаго собою, но уже весьма пьянаго. "И это мой соперникъ!" подумалъ Чадскій. "Сестра права: не можетъ быть, чтобы Софья была въ интригѣ съ нимъ."
