* * *
А Тереха, высадив господ, поехал под берегом. На мысу чернела лодка. Егоров приятель Улугушка в белой берестяной шляпе сидел на дюнах. Мужик кивнул ему и, немного подумав, повернул лодку и вылез на берег.
Улугу был глубоко расстроен.
— На Мылках поп церковь строит, — пожаловался он. — Стучит, поповские песни поет.
— Попа встретишь, — плюнь трижды через левое плечо, — посоветовал Тереха.
Улугу не впервой слышал от русских насмешки над попом.
Тереха поругал попа и исправника, и слова его ободрили Улугу. Он почувствовал, что не одинок.
Улугу поехал вместе с Терехой в Уральское. У него были дела к Егору.
* * *
С болота на релку прилетел кулик. Он запищал, заметался над пашней, над лошадьми и мужиками. Он порхал так быстро, что казалось, будто у него четыре крылышка.
«Тя-тя-я… Га-а… уу-ю!» — кричал он.
— Глянь, вьется, как комар, — молвил Тимоха.
— А нынче соловей свистел, — сказал Васька.
Кулик сел на бревно.
— Разорили мы все твое болото, — сказал дед и сочувственно добавил: — Ну, другое сыщешь. Наше болото тоже разорили!
Егор допахивал старую росчисть. Дважды и трижды проходил он ее каждый год. Нынче земля была прелая, перегнили в ней все корни. Бурая, мягкая, пушистая, широко раскинулась она двумя расходящимися полосами по всей релке.
— Идешь по ней, а она дышит. Новая земля! — говорил Егор жене. В земле была вся его радость, вся гордость. Эти две полосы, прозванные «Егоровыми штанами», поднятые в непрерывном труде, представлялись ему как бы живым существом. — Она, видишь, воду пьет и солнце в себя тянет. Вот и ладно, что ветер. Новая-то росчисть сейчас мокрая и глухая. Пусть ее обветрит, станет она живей.
Приехал Улуву. У него жесткое смуглое лицо и плоская, продавленная внутрь переносица, как след от пальца.
— Егорка, я «мордушки», где кочка, поставил. Вода большой, рыбка плескает, ходит травку кушает.
Вода прибывала, и рыба шла в озеро Мылки, на затопленные луга и болота на откорм.
У мужика и у гольда все рыболовное хозяйство было общее. Прошлую осень они ловили кету вместе, связывали свои малые невода в один большой. В свободное время вместе плели «мордушки» — корзины с узким горлом — для лова рыбы.
— А рыбы не привез? — спросил дед.
— Рыбы нету! — со вздохом отвечал Улугу. Он почти весь улов оставил в воде посредине озера, с тем чтобы завтра отвезти его домой. — Щука есть.
— Давай щуку. Щука да карась хорошая рыба!
— Карась наполовину сгниет, а будет жить! Такой живучий, — заговорил Васька.
