Нарты Гао вихрем мчались по дороге, укатанной почтой и обозами. На сугробах струйка снега ударяла в лицо, и тогда Гао закрывался пушистыми мехами выдр. Он мог терпеть любой ветер, не боялся мороза, но он видал, что богачи прячут лица в дорогие меха, и ему казалось, что, разбогатев, он стал так же нежен, как и они.
«Да, надо добить Ивана! Исправник не пожалеет его…»
С убийством Дыгена Оломову было много хлопот. Он простил преступление богатому, сделал вид, что ничего не знает, но бедняку не позволит быть преступником. «Даже я не упущу случая…»
Гао приехал к Бердышову. Он явился в блеске шелков, весь в выдрах. Курма, пышная шапка, сияющее холеное лицо, блестящие черные глаза — во всем было довольство.
— Можно?
— Можно.
— Подериза не буду? — насмешливо и дружески спросил он.
— Нет, драться не буду, заходи, — засмеялся Иван.
«Чем ты меня теперь угостишь?» — подумал лавочник.
«Зачем, он приехал?», — подумал Бердышов.
Иван достал из старого ящика бутылку сладкого вина.
— Церковное вино! Знаешь — церковь?..
Гао с наслаждением выпил два стакана. Он был в ударе. Он чувствовал силу, гибкость, ловкость своего ума. Казалось, ничего невозможного не было сейчас для него.
— Меха у Покпы купил?
Бердышов махнул рукой.
— Что вспоминать!
— Как торгуешь? Зачем подериза! — воскликнул Гао. — Я такой человек, драться не люблю. Торговое дело тоненькое. Надо хорошо делать. Ты, если дерешься, торговать не можешь!
Гао тонко улыбался, подергивался и покачивался, как бы в такт какой-то музыке.
— Если бы я взялся торговать по-твоему, ты бы первый не рад стал, — ответил Бердышов.
Гао испытующе зорко посмотрел на него.
— Я раньше не дрался. А потом, глядя на тебя, драться научился, — продолжал Иван.
— Что ты говоришь!
— Насмотрелся, как ты гольдов лупил. «Надо, — думаю, — с умных людей пример взять».
Иван подлил Гао вина. Собеседники снова выпили.
— Какой ты хитрый! Терзаешь гольдов, орочен. А случай выйдет, и с меня шкуру сдерешь — это ничего. А тебя тронь — обида!.. Торгашей бить нельзя? Надо тоненько с ними?.. Нет! — вдруг вскочил Иван. Он распахнул куртку, свирепо глянул исподлобья. — Я всех согну здесь в бараний рог! — вытянул Иван жилистую руку с мохнатым кулаком. — Ты там объяви. Я знаю, что ты старшина, начальник. Всем объяви, что я их возьмусь подряд мутить… Я из вас таких же черепах себе понаделаю, как вы из гольдов!
— У тебя силы нету! Зря поговоришь! — «Сейчас я его ошеломлю», — подумал купец и льстиво улыбнулся. — Моя хочу помогай, — таинственно зашептал он. — Слыхал, как Дыген помирай? Полиция все знает, — уверенный, что смутит Ивана, продолжал он. — Разве ты беды не боишься? Может быть большая беда!
