Зубов не упустил случая посмеяться над врагом. На другой же день во дворце на приеме государыни он всем не бывшим на концерте рассказал, как князь Таврический угостил царицу. «Скрипач удивительный — слова нет, но это жид простой, а не французский маркиз», — объяснял Зубов всякому.
Государыня сама слышала его немецкую речь, вспомнила, как настоящие жиды в Германии говорят по-немецки…
Узнав, что Зубов прямо рассказывает про смехотворный случай с князем, все гости его, бывшие на концерте, принялись тоже рассказывать, и только родня молчала, не желая срамить князя и не имея возможности опровергать диковинный с ним казус.
Через два-три дня вся столица знала про жида-маркиза Морельена и хохотала до упаду, не столько по своей смешливости или особой забавности случая, сколько из зависти к могущественному и надменному врагу.
Зубов и его ухаживатели торжествовали. В первый раз герой Тавриды давал случай посмеяться над собой. Многих он своей хитростью делал шутами, а теперь сам попал в довольно забавный просак.
Не будь он Потемкин — ничего бы не было особенного, что ошибкой вместо аристократа-маркиза — жида представил… Но ему и меньше этого не простили бы униженные им.
Князь между тем съездил к императрице, рассказал вое подробно, что знал от Брускова, и просил прощенья, что необдуманно поступил. Он получил милостивый ответ.
Князь смеялся, шутил и острил на свой счет, но был задет за живое.
Он вернулся к себе и не велел никого принимать…
Он сердился и бесился как школьник, который, напроказив, сознается внутренно в своей вине, но не может примириться с заслуженным наказанием.
Когда доложили князю об его любимой племяннице Браницкой — он принял ее и излил перед ней свою горечь. Графиня напрасно успокаивала дядю, убеждая, что не стоит печалиться от такого пустяка.
— Обида… Обида… — твердил князь. — Что ж, кто будет учить меня приличиям и порядкам?.. Я теперь до тех пор не буду покою иметь, пока не отомщу, их всех в дураки не выряжу.
— Как же тут отомстить? И какая польза? У вас, слава Богу, довольно врагов! — возражала графиня. — Да и нельзя отомстить.
— Почему это…
— Я понимаю месть в этом случае лишь такого рода, чтобы вы, как сказывается, отплатили тою же монетой… А что ж будет хорошего, если вы просто начнете мстить… Все-таки случай смешной останется.
