— Значит, надо заменить Романова, — сказал я.
— Да хорошо бы это сделать, — согласился Голиков. — Но кем? Это очень трудный вопрос. Тут нужен человек с широким кругозором, политически грамотный, и главное, тактичный, чтобы не ущемлял самолюбия Мамонтова, стал бы его политическим советником. Кроме того, — как заменить? Кто может снять Романова и назначить другого комиссара? Ведь Мамонтов никому не подчиняется. А Романов вошел в доверие, опутал Мамонтова лестью, стал необходим ему. Тут надо идти по другому пути.
— По какому же?
— Трогать Романова сейчас пока нельзя. Надо сначала хотя бы нейтрализовать его вредное влияние на Мамонтова и постепенно подготовить почву для замены. Но действовать нужно осторожно и тактично, — сказал Голиков.
— А почему бы вам самому не попытаться сделать это? — спросил я. — Такта у вас хватит, за вами авторитет облакома.
— Я сам думал об этом, но сейчас мое присутствие необходимо в облакоме. У меня есть другое предложение к вам, — сказал Голиков и испытующе посмотрел на меня.
— Какое? — недоуменно спросил я.
— Я беседовал с товарищами Ивкиным и Чекановым, — начал Голиков, — мы решили назначить вас к Мамонтову в качестве начальника штаба. Вы — проверенный большевик, имеете военное образование и можете быть полезным советником Мамонтову. Как вы смотрите на это?
Я был огорошен словами Голикова.
— Вы ставите передо мною очень трудную задачу, — сказал я. Надо подумать. Ведь вы знаете, как относятся партизаны к бывшим офицерам, тем более к казачьим. Эта задача не только трудная, но и опасная. Тут каждый мой неверный шаг сочтут за измену. А суд у партизан короткий. Я здесь чужой, кроме вас, меня никто не знает. Задача особенно осложняется тем, что мне почти неизбежно придется вступать в конфликт с Романовым и его сторонниками. Ведь я не могу спокойно смотреть на их безобразия. Вы понимаете, в какое положение ставите меня?
— Да, я прекрасно понимаю всю трудность задачи и тем не менее, думаю, что вы справитесь с ней.
Скрепя сердце, я согласился. Я еще не представлял себе, в чем практически заключалась моя задача в чем конкретно выражалось вредное влияние Романова. Конечно, Романов был достаточно умен и понимал, что открыто контрреволюционные высказывания сразу же разоблачили бы его. Да и был ли он сознательным, идейным противником Советской власти?
Надо сказать, что Мамонтов встретил меня в штабе просто, по-товарищески, но со стороны Романова я чувствовал определенную настороженность.
