Николя с удовольствием послушает: его интересует всё новое, неожиданное и необыкновенное.
Он поднимается с полу и присаживается к Пелагее Ивановне.
— Раз огонёк появился, значит, возжигается небесный свет в знак того, что на этом месте откроются мощи.
— Что такое мощи? — спрашивает Николя.
— А вот что. Много лет тому назад тут был похоронен праведный человек, и он будет прославлен тем, что тело его в могиле не истлеет, — объясняют бабушки.
Николя смотрит на их умилённые лица.
— Теперь надо каждый день смотреть из окон, не пропустить, — озабоченно говорят старушки, — вот будет радость! А честь какая нашему городу-то!
Так и началось наблюдение из окна. Огонёк действительно долго мерцал в той стороне, где стояла ветряная мельница, — на пустыре около мужского монастыря. На эту мельницу и раньше заглядывались родители Николи, когда ездили в монастырскую рощу.
— Что-то странно: никогда не видно, чтобы эта мельница молола, да и построена она в таком месте, где горы её закрывают от ветров, — удивлялась мать Николи.
Светился, светился далёкий огонёк и вдруг погас.
— Что случилось? — всполошились бабушки. — Неужто похитил кто святые мощи? Как же теперь наш город прославлен будет?
Ещё раз пришли любоваться на огонёк — и на другой день то же: нет больше огонька, да и только.
— Надо бы у Гаврила Ивановича спросить. Да нет его в городе: опять уехал по сёлам и деревням.
И матушке Евгении. Егоровне скучно без Гаврила Ивановича.
— Сходи, Любенька, за Устиньей Васильевной.
Устинья Васильевна Кошкина живёт во флигеле на дворе Чернышевских. Тридцатилетняя вдовушка уютно обставила свою незатейливую квартирку. То герань поливает, то карты раскладывает. В ногах постели кошка мурлычет. И никогда не бывает Устинья Васильевна одна: кумушки, подружки, тётушки вечно чай с вареньем у неё распивают. Больше всего на свете любит Устинья Васильевна свежие новости. Хлебом её не корми, а уж только расскажи: где муж жену побил, у кого крестины, у кого свадьба налаживается. И рука у Устиньи Васильевны лёгкая, мягкая: когда Евгении Егоровне нужно припарки приготовить, она уж тут как тут. И полечит, и каким-нибудь рассказом развлечёт.
На этот раз Любенька застаёт её возбуждённой в беседе с одной из бесчисленных тётушек.
— Сейчас, сейчас, — торопится Устинья Васильевна, провожая гостью.
Ей не терпится передать матушке, что случилось сегодня днём.
— Ах, матушка, — говорит она Евгении Егоровне. — Такого я сегодня насмотрелась, что словами не передашь.
