Хлопнула дверь. Я отшатнулся от иконы.
— Что, страшно? — раздалось за спиной. — Что же не крестишься: «Чур меня нечистая»?
Я обернулся в смятении и с трудом вымолвил:
— Необычно как-то… непривычно. И неожиданно.
— Мне привычно, — сказал Джек. — Он ко мне таким являлся.
Я понял, что пора отсюда сматываться, пока сам с ума не сошёл. Но разговор надо было поддерживать.
— Кто являлся?
— Бог. Он мне псом явился. Ну что ты уставился? Бог он и есть Бог, кем хочет, тем и является. Кто обязал его воплощаться только в человечьем облике?
— Вы приписываете собаке функции мессии? — спросил я, заикаясь.
— Прояви снисхождение, собаки гораздо эффективнее мессий в человечьем обличье! Когда человек — посланник Бога указывает людям на их пороки, это вызывает неизбежное неприятие, агрессию и невольное желание доказать, что указующий неправ. Кому же нравится, когда его уличают в плохих поступках? Поэтому всех мессий, включая Христа, ждала неотвратимая смерть. А собака безмолвна, она не указывает хозяину, но ведёт себя так, что у человека будто сами собой появляются хорошие мысли. Поскольку эти мысли возникли в его собственной голове, то он их принимает безусловно, он уверен, что они правильны. И никто его в этом не переубедит. Ты пей чай-то, остынет.
Я долго молчал, пытаясь осмыслить сказанное стариком. Речь его была уверенной, и что-то мне подсказывало, что в ней есть рациональная информация, что она отличается от бессвязного бреда сумасшедшего.
— Не ищи противоречий, их нет.
— Ну, положим, вам явилась собака, и вы как-то поняли, что она является Богом?
— Нет, не так. Бог, известно, везде и во всём. Он пребывал и в моём Джеке. Я и не знал до поры.
— В ком? В Джеке? Но вы же сказали, Джек — брат?
— Бог во всём, прояви снисхожденье! Он и друг мой, и конечно, брат единокровный, поскольку он во мне, а я в нём. Он и повёл себя как Бог — пожертвовал жизнью ради меня.
— Не очень-то верится, — я не мог удержать в себе ужасного спорщика. — Ну, не верю я! Ваша любимая собака умерла, а вы думаете, что она погибла ради вас, и вы обожествляете её. В пятнадцатом веке вас сожгли бы на костре инквизиции.
— Да, ты прав, с той поры и ведётся. Мы слишком увлеклись улаживанием межчеловеческих отношений и вовсе забыли о том, что Бог во всей природе, в каждой букашке, а не только в человеке. А про Джека — я тебе докажу! Смотри!
Он скинул рубаху. Через всё правое плечо шёл уродливый шрам, на который даже теперь смотреть было страшно.
