Да и еду продают по талонам. Правда, может, это всегда так было, но люди говорили, что не всегда.
Приходила по выходным Роза, и я слышала поздним вечером их с бабулей разговоры на кухне. А говорили они о том, что скоро наступит год, когда придет всему конец. Конец света — так и говорили. «Ох, хоть бы не дожить», — вздыхала бабуля Мартуля. «Не доживем», — с уверенностью отвечала Роза.
Плохо было все: и что правил нами некий Горбыль, меченный родимым пятном по лбу, и что в магазине одни консервы, а яблоки червивые уже на деревьях. По всем приметам выходило, что конец всему.
Я вжимала голову в подушку и тосковала от их шепота, от того, что моя бедная жизнь обречена, а мне самой еще много лет придется ждать конца.
Почему они не думают обо мне? Почему не хотят дожить до страшного года со мной? Я тоже хочу умереть вместе с ними. Неужели даже бабуля Мартуля готова бросить меня одну в пугающем, неизвестном будущем?
Страшнее всего, что убежать от всего этого мне было уже некуда. Но так ли это? — вдруг спросила я себя. А ведь там, в моем измерении, еще остался Океан. Мне страстно захотелось навестить Океан, но одна только мысль о походе в мертвые земли вызывала боль.
Боль — это сигнал. Он говорит людям: нельзя делать то, что делать больно. Но это здесь, в человеческом мире. В моем боль существовала только для того, чтобы ее преодолеть. Когда я поняла это, я закрыла глаза и отправилась в свое измерение.
Ветер здесь разносил запах гари. От бобровой плотины не осталось ничего, а река высохла. Ее русло покрыл густой слой черной пыли. У расколотого лунного камня я сидела слишком долго — за это время возникли и умерли миллиарды вселенных. А я все никак не могла решиться полететь к Океану — я боялась, что его, как и реки, больше нет. Ветер усилился, превратился в бурю. Он дул, сильный и плотный, как на Юпитере. Черная пыль поднялась в воздух — и тут только, когда ветер расчистил от пыли землю под моими ногами, я заметила, что сижу вовсе не на камнях, а на асфальте. Откуда он здесь? Ладонями я помогала ветру разгребать черную пыль с поверхности планеты. Да, под пылью была асфальтовая дорога. Этой дороге неоткуда было взяться, ведь здесь никогда не было людей. Но она все же откуда-то взялась. И тут словно чей-то голос шепнул мне на ухо: «Проверь!». Я пошла по дороге, и она привела меня к лесу. Леса тоже не должно было быть в этом месте — я знала свое измерение слишком хорошо, чтобы сомневаться. Но он вырос — за те несколько месяцев, пока меня не было. Высокие сосны темной стеной стояли до самых скал. Это были чудные и горькие открытия. Мой мир менялся.
