— Если я отвечу на этот вопрос, — говорил мудрый Саша, — то следующим твоим вопросом будет: а за что? А я не знаю, как на него ответить, поэтому не отвечаю на первый.
Денис засмеялся: «Ты меня раскусил, Петров».
В Тулу мы приехали с жидким, сереньким рассветом. На автобусе добрались до усадьбы. У дороги бабы в платках продавали в ведрах мелкие желтые яблоки.
Ясная Поляна, дом, хозяйственные постройки и поле были серыми и промозглыми. Всюду стоял мутный туман, и кое-где на черной земле лежали островки грязного снега.
Мы шли сквозь поле в промокшей одежде и вяло комментировали:
— А вот и поле, в котором барин девок портил…
По полю нам навстречу шел дедок в кепке тракториста. У него мы и спросили, где могила.
Могила была холмиком на краю оврага. Поэт Петров и я сели на корточки рядом с ней и наблюдали за юркой полевкой, которая сновала в сухой траве у оврага. А Денис достал из-за пазухи бутылку с остатками портвейна и выпил.
После мы пошли вглубь рощи. Никто не решался прервать молчание. Мы бродили среди елок долго. Под нашими ногами на двадцать семь с лишним тысяч квадратных верст раскинулась Тульская губерния. Ее хвоя и серенькое небо, подзолистые почвы и поля, засеянные озимой рожью, люди в шубах и печи в избах, волки в дремучих лесах — все было соткано из тихих атомов, они роились, как братство муравьев.
Чтобы согреться, мы разожгли в роще костер, чуток подсушились и поплелись обратно, через поля, к автобусной остановке. Купили ведро яблок у баб и сели в автобус. Дорога до общаги была долгой, нудной, головы болели с похмелья.
А в общаге я обнаружила, что из кармана плаща Элиота исчез глаз динозавра. В панике я бросилась к двери, собираясь в одиночку снова проделать путешествие, из которого мы только что вернулись, — пройти по собственному следу и отыскать пропавший камень. Но на пороге комнаты споткнулась и растянулась на полу. В бок впилось что-то твердое. Это и был самый ценный предмет во всем измерении — мой глаз динозавра. Он скользнул за подкладку плаща и теперь дал мне знать, что он все еще со мной, прямо у меня под боком. Синяк останется — выудив камень на свет божий, поняла я и засмеялась от счастья. Больше я решила никогда не бухать. Ясно же, как день, что алкоголем это коварное измерение пытается усыпить мою бдительность.
