— На-ка, выпей.
— Я не хочу.
— Пей. Это лекарство. Надо. Всё пей.
Аня сначала нехотя, потом с удовольствием осушила кружку.
— Спи теперь, Анюта.
Дождь разошёлся не на шутку. Аня кашляла во сне надрывно, откуда-то из глубины груди. Трофимыч будил её каждые два часа и заставлял выпить кружку горячего бульона. Под утро он всё-таки уснул. Проснулся — в окнах светло. На часах раннее утро. Выглянул в окно — снег! И какой — сантиметров тридцать! «Повезло тебе, Анюта, видно действительно Хранитель у тебя есть. Вот и не верь после этого в промысел Божий». Тихонько, чтобы не разбудить гостью, подложил печку, оделся, отыскал в сарае фанерную лопату и стал откапывать проход к бане.
Аня проснулась часов в десять.
— Доброе утро, — улыбнулась она одними газами.
— О, приятно видеть живое лицо! Лучше тебе?
— Хорошо.
— Ну, вставай тогда, завтракать будем.
Аня, укрытая по самый подбородок, сделала движение, но замерла, смущенно-просительно посмотрела на Трофимыча.
— А, понятно. Пойду я дров пока принесу. Твоё всё вон, за печкой висит, тёпленькое.
Покурил на пороге, вернулся с охапкой колотых поленьев. Не глядя, спросил:
— Оделась?
— Да, спасибо. Мне бы умыться. Здесь можно? — показала она на рукомойник и закашлялась.
Трофимыч отрицательно покачал головой.
— Не, тебе сейчас нормально помыться надо, да и лечение продолжить. Кашель-то у тебя нехороший. Я аптеку не держу — без надобности. Придётся народными средствами. Накинь полушубок, пойдём.
— Куда?
— Пошли, лечиться будешь. Испугалась, что ли? Баню я истопил.
— Тёпленько тут, — сказала Аня, войдя в предбанник.
— Вот и попарься хорошенько, прогрей лёгкие. Холодная вода в бочке, в кране кипяток. Веник на полке. Разберёшься. Вот полотенце чистое. Давай, а я пошёл завтрак готовить.
— Подождите… я не знаю как. Я ни разу в такой бане не мылась.
Трофимыч почесал затылок одной рукой, потом другой.
— Ладно, сам попарю, как положено. Раздевайся и на полок ложись. Крикнешь, как готова будешь. Да отвернусь я, чего ты смотришь.
Дверь хлопнула. Через минуту послышалось:
— Можно!
Трофимыч разделся по пояс, вошёл.
— Ты это чего? Это кто в одежде парится? — искренне возмутился он, увидев на Ане трусы и лифчик. — Думаешь, брошусь на тебя сразу?
— Я стесняюсь.
— Нечего тут стесняться. Я уже всё в жизни увидел, нового, поди, не узнаю. Снимай всё, ложись на живот. Спина у всех одинаковая.
Трофимыч снова подождал в предбаннике.
— Ну, вот, другое дело. Легла только низковато, надо было на верхний полок, — проворчал Трофимыч, плеская кипяток на камни. — Ну, да ладно. Прогрейся, пока венички запарю.
