Маленькие груди колыхались под чашечками лифчика кофейного цвета с оборочками. Трофимыч смотрел на них украдкой, будто боялся, что она заметит, хотя знал, что женщина без сознания. Давние, забытые чувства возникли у него, и он уже смотрел, не отрывая глаз. А руки всё терли и тёрли.
Она открыла глаза, судорожно вздохнула. Удивлённо посмотрела на полуголого мужика.
— Ну, вот, молодец, очнулась. Всё хорошо, значит. Сейчас я…
Он накрыл её ватным одеялом, сверху полушубком. Кинулся к печке, плеснул в кружку крутой заварки, кипятка, прямо из банки налил густого мёда, крутанул пару раз ложкой.
— Пей. Нет, погоди, — плеснул туда же водки. — Вот теперь пей. А, давай я помогу.
Приподнял ей голову, поднёс к губам кружку.
— Ну, давай, пей. По глоточку. Давай. Вот, молодец, теперь жить будешь. Давай ещё чуть. Отлично! Теперь лежи. Я сейчас тебе такое лекарство сварганю, мигом на ноги поставлю.
Кинулся впотьмах к ручью, выловил из-под коряги придавленный камнем мешок, нащупал шею, подумал, взял ещё лопатку. Дома сунул мясо в большую кастрюлю, конфорки долой, кастрюлю на открытый огонь, в топку ещё дров.
— Ну, вот, теперь можно перекурить. Ну, как ты? — Спросил Трофимыч, присев к спасенной на край койки.
— Вы кто? — почти прошептала она, всё так же удивленно глядя на него.
— Ну, как это кто? Живу я здесь. Зовут Трофимыч.
— Вы меня спасли?
— Ох, я ж Жульчика забыл привязать! Я быстро.
— А Жульчик — это та собака?
— Вот Жульчик и есть твой спаситель.
— Повезло тебе, — сказал Трофимыч, вернувшись. — Дождь пошёл. Сидела бы сейчас там, под скалой, мокла.
— Мне уже всё равно было бы…
— Да ладно тебе, хорошо всё. Не могла ты погибнуть.
— Почему?
— Кому суждено сгореть, не утонет. Судьба. Не зря же ты на этой сопке оказалась, Жульчик тебя учуял. Кстати, а как ты сюда попала?
— Не знаю. Заблудилась, — она отвела глаза.
— Ладно, потом расскажешь. А откуда шла-то?
— С горы Лысой.
— С Лысой? Так это ж километров сорок отсюда! Сколько же ты шла?
— Три дня. Наверно. Я не помню точно.
Она закашлялась.
— Хорошо, потом поговорим. Пей чай. Давай я горячего добавлю. Держать сама можешь? Вот и хлебай помаленьку. Тебя как зовут-то?
— Аня.
— Согрелась, Аня?
Кивнула.
— Ну, ты пей и лежи. А я лекарство готовить буду. Это мигом на ноги поднимет. Закипает уже. Вот мы его сейчас подсолим, да перчика туда, да лаврушки, да ещё луковицу. Ты как к перцу относишься?
Аня не отвечала. Она спала.
Трофимыч тоже прикорнул часок, сидя на стуле. Попробовал варево, причмокнул восхищённо, налил в кружку густого бульона, разбудил Аню.
