— Дрова собрать не забудь, — сказал он трезвым голосом.
— Хорошо, пап.
— Не подлизывайся, пацан.
— И не собирался.
— То — то же.
— Можно спросить?
— Валяй, — отхлебнул похлёбки отец. Он сидел напротив меня за столом.
— Полицейский приходил как то.
— Откуда ты знаешь? Да и прошло уже времени, вспомнил тоже.
— В окно увидел его, как он уезжал. Все забывал спросить.
— Ты мне не врешь, пацан? Ты поди подслушивал, о чем мы там разговаривали. А? — отец негромко стукнул ручкой ложки по столу, а потом оскалил зубы, но не злобно.
— Я же говорю, видел в окно. Ты же не любишь гостей, как бы я услышал вас с улицы.
— Выкрутился, ага. Ладно. С трудом верится. Ешь давай.
— Что он хотел то?
— Да чего ты пристал, как пьяный до радио? Когда это было то, говорю? Месяц прошел. — Отец дохлебал суп и уже пил чай, было странно, что не виски. Хотя неудивительно, если алкоголь он плеснул и в чай. — Сказал, что труп нашли девчонки какой-то в лесу.
— Да ну! — попытался выдавить удивление я.
— Убита. Все что мне известно.
— Интересно, сколько ей было?
— Доел? Тогда марш спать. Я сам дрова скидаю. Сегодня я добрый, пацан. — проигнорировал он меня, так и не ответив.
— Спасибо, все вкусно было.
— Завтра тяжелый день, ложись иди.
— Хорошо.
И он задул свечи, кроме одной, поджег ей керосиновую лампу и ушел на улицу. Дверь скрипнула, а я уже поднимался наверх в сторону постели.
* * * *
Я проснулся среди ночи от того, что отец на кого — то кричал. Я потер глаза и в пижаме, не одеваясь, прокрался к лестнице. Отец разговаривал сам с собой, опять напился до чертиков.
— Я сказал тебе, что пора менять, — возмущался он глядя на входную дверь. Рядом с его креслом стояла пустая бутылка. В руке он держал еще одну, наполовину наполненную пойлом.
— Да черт тебя дери, мамаша! Вчерашний вечер был сказочный, — отец глянул на бутылку, будто собеседник находился в ней. Потом опять на дверь, где никого не было.
Я вернулся в постель. В таком состоянии лучше не привлекать его внимания, не дай бог оказаться опять в чулане.
Я всегда хотел дать ему отпор. Он уже не так молод, как раньше, и силы, потихоньку забирала у него выпивка и табак, который он смолил из трубки, когда тот имелся. В этом месяце в городе задержали какие — то там поставки, поэтому отец был без табака уже какое-то время.
Я боялся, что если его ударю, или хотя бы просто отмахнусь, то он меня убьёт. Изобьёт до смерти, пока кровь не хлынет у меня изо рта. Только не такую смерть я себе представлял, если умирать, то быстро, не терпя боль по всему телу. А бил отец больно, оставляя минимум синяков на теле, но достаточно ран в душе у меня, у единственного сына. Мне не верилось, что он был когда — то добрее. Он был всегда строг. Он был всегда зол. Я видел лишь пару раз, как он улыбался.
