— Хорошо, — повторил зачем то он.
— Как в город съездил?
— Хреново. Не доехал. Колесо сломалось у повозки. До поезда далеко. Поэтому домой и вернулся. И как получается — не зря. Я всегда знал, что тебе срать на мои слова. На то, что я тебе говорю, распинаюсь тут…
— Ну пап…
— Помолчи, когда старший говорит.
Я проглотил комок образовавшийся в горле.
— Если не будешь слушаться меня, мне придется сделать тебе больно. Усёк?
— Да.
— А теперь на поле, пока совсем не стемнело. Там все заросло, пока ты прохлаждался в чулане.
— Хорошо. Пап…
— Ну, говори.
— Можешь меня больше не запирать там, прошу…
— Да что ж ты сразу то не сказал, — развел руки отец, отчего напомнил мне весы. — Сказал бы сразу, что тебе это не нравится, и дело с концом.
Я чувствовал, что он лжёт. Играет со мной. Издевается.
— Значит больше никаких чуланов?
— Значит больше никаких чуланов, — хлопнул по плечу меня отец.
Я пытался увидеть на его лице фальшь и лицемерие, но не увидел ничего. Лицо его словно булыжник — не источало никаких эмоций.
* * * *
Все шло своим чередом. Жизнь медленно текла, возвращаясь в обычное русло. Колка дров, кормление скота, обед, работа на поле и в конце дня солнце, лениво опускающееся за горизонт. А потом всё по новой, будто на повторе.
Но вот однажды ночью мне приснился сон.
Кошмар был таким реальным, что я принял его за явь.
Я проснулся ночью от своего тяжелого дыхания. Оказалось, что это дышал не я. Это был пёс, тот самый, которого застрелил отец. Он забрался на мою кровать, его передние лапы уперлись мне в грудь. Пасть открыта, оттуда торчит наружу розовый язык. Вместо правого уха — болтающийся на красной жилке и покрытый волосами кусок мяса. Я посмотрел в глаза псу, отчего мое тело просто парализовало. В зияющих дырах, вместо зрачков, ползали белые безглазые черви. Пёс поднес морду к моему лицу так, что мы почти сомкнулись носами, а его тяжелое дыхание обдавало меня воздухом из ноздрей. Несколько червей выпали из глазниц мне на грудь и я закричал.
Проснулся мокрый, запутавшись в простыне.
Спустя пару дней, сон забылся как и все остальные сновидения. Мы же их постоянно забываем, ведь так?
Отец зачастил в город. У меня не было сомнений, что он мне что — то не договаривает. Это как минимум. То телега у него сломалась, то лавка закрыта, поэтому придется еще раз мотанутся в город, говорил он. Мне было хорошо одному, когда он уезжал, в эти моменты я переставал чувствовать себя мальчишкой попавшим на каторгу. Приезжал он, в основном, как сгущались сумерки, или и вовсе по темну. Раньше он такого никогда не делал. Возможно, там у него появилась женщина, потому что он приезжал не пьяный. Запах алкоголя был, но умеренный. Поддатый отец при этом стал мягче. Вряд ли виноват тот случай с собакой, потому что после него он сам превратился на время в бешено лающую собаку. Я пытался держаться как мог, старался не то что бы угодить ему, но хотя бы не создавать проблем. Не провоцировать.
