Прямоугольник на двери мелькнул, послышался шорох.
— Юрий! — шёпот из окошка. — Ты здесь, Юрий?
— Да, — почти прошептал, прохрипел Юрий Сергеевич.
— Спаси Дэгдэчи, Юрий! — женский шёпот, он узнал, это голос Марьи.
На землю под окошком что-то бухнуло, тень исчезла.
— Эй, Марья! — позвал Юрий Сергеевич негромко, — Как же я…
Тишина. Он пощупал ногой, упёрся во что-то. Присел спиной вдоль стены, ощупал руками — нож! Большой, тяжёлый охотничий нож, которым Марья колола щепки, торчал в земле. И что? Если бы руки были связаны спереди…
Он вспомнил какой-то боевик девяностых годов, когда он ещё смотрел такие фильмы, там связанный герой воткнул нож в стену и перепилил верёвки. Попытался повторить. «Это, наверно, только в кино! Попробуй, воткни нож связанными за спиной, затёкшими, потерявшими чувствительность руками в бревно из лиственницы. Да в такую древесину гвозди из-под молотка не лезут! Сказочники хреновы!»
За стеной хохотали весёлые хлопцы, довольные удачным днём. Юрий Сергеевич разозлился: «Хрен вы угадали!» Он самую малость воткнул лезвие вдоль волокон древесины, то есть, лезвие горизонтально, прижал рукоять ягодицей, вывернулся поперёк и принялся пилить всем телом. «Есть только миг между прошлым и будущим…» Скотч скрипел, трещал, чуть распилился около кистей. Нож вывернулся, упал на пол. Теперь Юрий Сергеевич повторил номер с воодушевлением.
Он уже не прислушивался к шуму в зимовье, он посматривал на светлеющий кусочек неба в окошке. Зверь стонал, Юрий Сергеевич скрипел зубами, скотчем, матерился и пел вполголоса. Труднее всего оказалось перерезать самую верхнюю часть, стягивающую локти. Вспомнилось: «Скотч ещё никто не развязывал».
— Я развязывал! — торжественно прошептал Юрий Сергеевич, освобождая локти.
Пошевелил плечами, удобнее перехватил нож. Тихонько приговаривая, медленно приблизился к зверю.
— Тихо, моя хорошая, тихо… Сейчас мы…
Он нащупал ремни на ногах. Она отпрянула, повысила голос.
— И-и! И-и!
— Тихонечко, тихонечко, потерпи, — шептал Юрий Сергеевич, перепиливая завязки и думая только о том, чтобы успеть развязать и при этом не порезать зверя.
Она поняла его действия, как только ноги стали свободны. Теперь она пищала «шёпотом», тихонько, но сидела смирно, терпела, пока он наощупь резал ремни и покрывало, спутывавшие крылья. Наконец, она расправила крылья, насколько позволяла комната, сделала пару движений и, сложив их удобно, передвинулась по лавке ближе к окошку.
