— Видел?
Петро мотнул головой.
— Не, не видел. Старики говорят. А её видел. У неё груди, как у бабы, сверху, — он показал на себе. — Две, только небольшие. А дитё одно всегда.
— А как же они зимой? Морозы же лютые!
— Я зимой их не видел, сюда зимой не пройти. Их никто зимой не видал. Старики говорят, в снегу норы роют, там живут. Другие говорят, улетают, а куда — не знает никто. Пойдём вниз потихоньку. Скоро луна взойдёт, виднее будет.
Действительно, на востоке над сопками небо посветлело, а звёзды потускнели. Глаза привыкли к темноте, которая лишь в городах бывает полной, а тут даже одни звёзды без луны достаточно освещали безлесный склон. Вниз шлось легко, несмотря на скольжение и осыпание камней.
Юрий Сергеевич ощущал себя мальчишкой, поймавшим самую крупную в округе рыбу. Его распирало от восторга первооткрывателя, от гордости, и от чувства необыкновенной таинственности только что увиденного.
Напарники вошли под полог леса и присели на ствол завалившейся берёзы, чтобы глаза привыкли к темноте. Петро по обыкновению достал сигарету.
— Дай и мне, — попросил Юрий Сергеевич.
— Зацепила? — Петро протянул пачку. — Она всех цепляет. Я сколько раз видел, а каждый раз, будто чудо. От неё сила идёт. Как увижу, потом три дня могу идти, не есть, не пить. Без курева только не могу. Горжусь, что родня моя. А ты говоришь, без смысла!
— Ну, вот насчёт родни, сомнительно… — проговорил Юрий Сергеевич, пытаясь побороть в себе заядлого спорщика.
— Вам, городским, всё сомнительно. Вот ты знаешь, от кого твой род?
— Ну, до прадеда знаю.
— «До прадеда» у нас любой знает. Ты скажи, кто твой самый первый предок?
— Говорят, у нас у всех один предок — обезьяна.
— Вот: у вас у всех один, а у нас в каждом роду разный. В моём роду Дэгдэчи предок.
— И что же, вы все произошли от этих летающих зверей вот на этой сопке?
— Нет, не на этой. Очень-очень давно жили люди на большом правом притоке Амура. Высоко в горах, в истоках речки было нерестилище, туда рыба шла каждую осень большими косяками. Туда и люди осенью кочевали, чтобы рыбой запастись на всю зиму. Когда большие запасы делали, так и зимовали там многие. Однажды снег рано выпал, отрезал путь вниз. А рыбы мало пришло в тот год. Голодали люди. Рыбу всю съели, собак съели, унты свои съели, умирать стали. Все умерли. Одна женщина осталась. Тоже собралась умирать. Тут прилетел Дэгдэчи, бросил ей зайца. Женщина мясо сварила, съела, поправляться стала. На другой день прилетел Дэгдэчи, мороженую кету принёс, бросил. Женщина рыбу съела, совсем хорошо ей стало. На третий день Дэгдэчи козу принёс. Женщина козу взяла, Дэгдэчи в чум позвала. Жить они стали. Женщина ребёнка родила, мальчика. Когда мальчик вырос, мужчиной стал, спустился он с гор к людям, жену себе взял. От них род наш пошёл. Говорят, женщина та нанайкой была, а жена сына — удэге. У нас в роду говорят на двух языках. Так было. Потом кочевали, в эти места пришли. Потом китайские хунхузы нападали, шкурки отнимали, женщин забирали. Потом советская власть хунхузов прогнала, колхозы-совхозы сделали. Наши охотниками были, кто в посёлках жил, те на МТС работали, механизаторами, на звероферме работали, учителями работали. Так было. Теперь снова в тайге живём.
