— Они мокрые.
— На тебе быстрее высохнут.
— Но это же вредно!
— Кто тебе сказал? И разве есть варианты? Надевай — ничего с тобой не будет.
Кажется, Люда решила изо всех сил стараться: действительно надела невысохшие брюки, которые через двадцать минут и высохли, работала молча и усердно. Александр же старался лишний раз не делать замечания. Слой суглинка в их части раскопа оказался совсем тонким, и к обеду Александр очистил поверхность раковинного слоя. Она была бугристая, и по рельефу просматривался контур прямоугольника — часть погребённого жилища. Александр немного пораньше отпустил Люду на обед, сам сел на краю раскопа с сигаретой, задумался.
Удивительное ощущение раздвоенности охватило его. Он был здесь, над засыпанным котлованом древнего жилища, и вместе с тем какая-то его часть находилась внутри ещё жилого дома в том далёком прошлом. Он видел все детали стен, лежанки, кострище в центре, посуду на женской половине, своё оружие, яму, где хранились съестные припасы, тщательно замаскированный тайничок. Об этом тайнике никто не знал, даже дети. Только Ния была посвящена в эту тайну, но никогда в него не заглядывала. В тайнике он прятал самые ценные вещи: обереги от различных несчастий, священные амулеты, дающие мужскую силу, удачу на охоте и в морских промыслах, там же хранились заготовки наконечников для стрел и копий из особого шлифующегося камня. Умом Александр понимал, что это могло быть и не его жилище, — почти невозможно привязать объект точно к месту через три тысячи лет. Но душа чувствовала, что это его дом. Дрожь охватила тело, сердце забилось, мысли смешались.
Со стоном разогнув затёкшую спину, подошёл Наумов.
— Смотри-ка, тут действительно вырисовывается жилище! Как ты угадал, Саша?
— Я знал. Более того, я сам строил этот дом. Я здесь жил!
Наумов тоскливо отвел глаза, сделал вид, что рассматривает раскоп.
— Спасибо за то, что молчишь, Лёша. Еще год назад я сам назвал бы идиотом человека, сказавшего такие слова. Так что не стесняйся, я очень даже тебя понимаю. У меня к тебе большая просьба: удели мне после обеда минут двадцать.
— Вообще-то я хотел отдохнуть. Спина что-то разболелась… — попытался увильнуть Наумов.
— Не беспокойся, я не буду напрягать тебя разговорами. Я попытаюсь убедить тебя фактами. Прошедшей ночью я опять был в горинском времени. Я послал письмо в наше время. Мы с тобой его получим.
На лице Наумова отразились вся гамма чувств человека, не знающего, как отвязаться от сумасшедшего.
