— Слышишь, как он шевелится? Прямо стучится, просится наружу! Слышишь?
И он чувствовал толчки, и ему было хорошо, и он так любил её и ребенка!
В столовой уже бодро стучали ложки. Парни гоготали — было заметно, что они ещё не переварили вчерашнее. Девчонки тоже хихикали, перешёптываясь.
— Чего такие весёлые? — спросил Александр.
— Удалось вчера расколоть шефа ещё на бутылку! — заговорщически прошептал Дима.
— И ночь удалась на славу?
— Так точно! — ответили все трое.
На японской стороне стола грустно ковырял ложкой кашу Сосэки-сан, и поодаль от него пила чай японская студентка. Остальных не было.
— А ты что такой грустный, Лёша? — спросил Александр Наумова.
— Окимура вчера разошёлся, потребовал «продолжения банкета», а я, дурак, пошёл на поводу. Теперь жалею: у самого башка болит, а они, видишь, вообще не поднялись.
— Ну, в этом тоже есть плюс — поработаем спокойно.
— С больной головой много не наработаешь, — ответил Наумов. — С сегодняшнего дня — сухой закон! Ты, Саша, организуй там работу, а я ещё немного отлежусь, дурно мне.
На раскопе веселье продолжалось недолго. Раскаленное солнце быстро выпарило остатки алкоголя, оставив в юных организмах лишь токсины.
Лена и Яна со своими помощницами в соседних секторах ползали как сонные мухи и постоянно пили воду. Люду пришлось отпустить — ей стало совсем плохо.
Александр в одиночку зачищал дно жилища. В самом углу выявилось круглое тёмное пятно от вкопанного в прошлом опорного столба. На него опять нахлынули воспоминания из той, горинской жизни, хотя непонятно было, откуда они берутся. Ведь во снах он этого не видел. Это были необъяснимые чувства — не то чтобы зрительные образы, а как будто ощущения ладоней, тела, кожи… Он долго пытался отыскать определение комплексу этих ощущений и, наконец, понял — это ЗНАНИЕ! Он ЗНАЛ, что это его жилище, что этот столб вкапывал он, и он знал, как это делал и что при этом ощущал. И это знание находилось не в мозгу, оно было во всём его теле! Желание поскорее освободить пол котлована от поздних заполнений придавало силы, и, несмотря на жару, работалось легко, с азартом. Правда отсутствие помощницы отнимало много времени на записи и упаковку находок, а для нивелировки приходилось отвлекать девочек из соседнего сектора.
Часа через полтора появился философ, одетый по полной форме, в костюме, шляпе и тапочках.
— Доброе утро, Александр Владимирович! Вы в полном одиночестве, может быть, я смогу быть вам полезен?
