— Подождите, скоро вернется.
Они ждали допоздна: в разговорах время пролетело незаметно. Ей нездоровилось — все куталась в пушистый платок, несмотря на летнюю теплынь. Василий Васильевич позвонил из города, сказал, что задержится на банкете и останется ночевать. Посмотрев на часы, Геннадий спохватился. Ирина Георгиевна бросила небрежно:
— Куда вы на ночь глядя, ваша хозяйка давно закрылась на все засовы. Ложитесь вон на веранде…
Ночью она пришла к нему.
Случись это три года назад, Геннадий, скорее всего, Прекрасным Иосифом шмыгнул бы босиком в кусты возле дома, отсиделся бы там на скамеечке до утра, чтобы не быть подонком по отношению к своему благодетелю. Но к тому времени это отношение уже совершенно определилось. Он только сильно испугался — от неожиданности. «Сердце чуть не выскочило со страху», — признался он Ирине Георгиевне, вспомнив как-то об этой ночи. Она улыбнулась снисходительно: «Ну и что? Поймала бы и обратно поставила». Ирина Георгиевна была хирургом, и порой ее шуточки вызывали у Геннадия легкую тошноту. Наверное, решительность, которая отличала все ее действия, была профессиональной, а может, наоборот — профессию она выбрала по характеру.
Машина вырвалась из городка и полетела по пустынному шоссе, расстилая перед собой белое полотнище света. Ирина вела «Волгу» по-мужски: не жалась из-за темноты к осевой, гнала впритык к обочине, едва придерживая баранку. Оба молчали. Геннадий сердился на нее, а еще больше на себя за то, что позволяет ей командовать, говорить пошлости, прыгать через ограду, у которой есть калитка, бешено гнать машину в ночь. Возможно, она хотела замаскировать разницу в их возрасте? Но зачем? Его тянуло к ней, и она это знала.
Однажды у нее вырвалось: «Я тебя украла…» — «У кого?» — удивился Геннадий. «У твоих сверстниц». Сказано это было отнюдь не с раскаяньем, а с гордостью и сказано в тот момент, когда Ирина Георгиевна имела на это право, так что Геннадию не пришлось ни отрицать, ни подтверждать ее слова. Закончила она торжествующе: «…У Светки!» — «А также у Элизабет Тейлор и Светланы Жильцовой», — продолжил Юрчиков. «Ого! В одном ряду? Ты действительно был влюблен в нее…» — «Если бы я был влюблен…» — начал было Геннадий и умолк, боясь обидеть Ирину Георгиевну. «…Ты был бы с ней, а не со мной? Ошибаешься, милый…»
Больше она никогда не возвращалась к этому разговору. Да и не было причин.
— Тебе Билибин что-нибудь говорил? — нарушила наконец молчание Ирина Георгиевна.
