— Кто тебе такое сказал? — засмеялся Акимов. — Вот философ!
— Я не философ, — ответил Гриша. — Сосед сказал. Он сам видел.
— А зачем студенты ездят? Знаешь?
— Мне не деньги нужны. Верите? Мне — чтоб уважали меня! А сосед нормальный парень, только немного хулиган и дерется. Но студенты с ним как с человеком…
— В пятьдесят девятом году, — вспомнил Акимов, — триста тридцать девять студентов из Московского университета поехали на каникулы в Казахстан. Строили дома и кошары…
— Я ничего не умею, — сознался Гриша.
— Научишься, — Акимов удивленно взглянул на него и понял, что пареньку хочется спать, а не слушать историю студенческих отрядов.
Он отвел Гришу в свободный, забронированный штабом номер и вернулся к себе.
Акимов был уже вполне сформировавшийся двадцатичетырехлетний мужчина. О себе он знал, что может быть и самоотверженным, и добрым, но иногда делается жестким, упрямым, непримиримым. В прошлое лето он работал командиром большого зонального отряда, был награжден медалью, а нынче назначен в областной отряд, назначен, как ему намекнули, в противовес опытному и своевольному Краснову.
Акимов учился в Москве, жил в общежитии, жил бедновато. Родители уже не могли его поддерживать, потому что они умерли. Раз в месяц приходила посылка от бабушки сало, яйца, варенье. Он получал стипендию и подрабатывал на стройке. Словом, можно было жить. Правда, расчетливо и умеренно. Но именно это у него не получалось.
Приютив паренька, Акимов вспомнил свое первое строительное лето, стремление к заработку и одновременно — неловкость от этого стремления.
2
В полдень северо-западный ветер разорвал низкие облака, и над городом засветило солнце. На привокзальной площади стоял грузовик с обтянутыми красной тканью бортами. На фонарных столбах вдоль тротуара были укреплены громкоговорители, нацеленные на площадь. Местные жители оглядывались на красный грузовик, в кузове которого торчал штырь с микрофоном, и в их глазах появлялось любопытство. Тут же стояли кинооператор с телевидения и два репортера из областных газет. У всех троих было усталое выражение лиц. Штабисты сидели поодаль в скверике, утомленные и возбужденные ожиданием. Они то и дело посматривали на круглые часы над вокзальным подъездом.
И вот с перрона повалила толпа. Она двигалась клином сквозь узкую калитку в железном заборе; с каждой минутой на площади становилось все больше людей в студенческой форме. Они строились по шестеро в ряд. Перед строем выдвинулся высокий парень. Над головами поползло передаваемое из рук в руки знамя. Парень развернул и поднял его. Аккордеон заиграл старинный военный марш «Прощание славянки», и строй, качнувшись, двинулся вперед.
