Артуро постучал в дверь.
— Это опять ты, парень, горит у тебя, что ли?
Толстая негритянка сжимала черной мозолистой рукой ручку двери.
— Наполеона, любовь моя, где Анхелита?
Покачивая огромным задом, Наполеона пошла за хозяйкой. Артуро улегся на софу.
— Устраивайся, это моя.
Грязная цветастая занавеска отгораживала коридор от зала. Рука Анхелиты, вся в перстнях, подняла занавеску. Анхелита все еще сохраняла осиную талию, о которой в свое время много говорили. Артуро нежно поцеловал ее в щеку. Начался торг.
— Сердце мое, мне сегодня на ночь нужны три женщины, — начал Артуро.
— И не мечтай, милок. Я жду солидных клиентов.
— Пошли их подальше.
— И речи быть не может.
— А чем я не клиент?
— Они янки. У них деньги шальные.
— Я ведь могу сюда больше и не приходить.
— Ну и не увидишь Берты.
— На черта она мне сдалась, эта Берта. Разве твой дом — единственный в Гаване?
— Ну что ж! Поищи другой.
— Слушай, если ты сегодня сорвешь мои планы, я тебя выдам полиции. Даю слово.
— Попробуй.
— Вот увидишь.
— Попробуй.
Даскаль вмешался:
— Пошли, Артуро.
— Не пойду.
— Анхелита, а если заплатим как следует, согласишься? — спросил Даскаль.
— Ишь ты, какой шустрый. И слова не даст вставить.
— Ах, вот в чем дело… А я-то думал… Сколько?
Анхелита спрятала деньги в карман халата и закричала:
— Девочки, в салон!
Шесть женщин. Одна из них, смуглая, не слишком полная, поздоровалась с Артуро.
— Бертика, ты пойдешь со мной.
Даскаль с Карлосом смотрят, выбирают. «Как тебя зовут? — Суси. А это — Лулу и Роса». Бертика сидит на коленях у Артуро, потом она вскакивает: «Пойду оденусь» — и исчезает; тяжело колышется засаленная сырая занавеска.
Резкий звонок призвал Наполеону. «Иду-у-у!» Она открыла дверь: на пороге, очень серьезный, стоял Франсиско Хавьер.
— Идите-ка к себе, красотки, — сказал Артуро. — Быстренько одевайтесь. — И Франсиско Хавьеру: — А ты разве не пошел в «Тропикану»?
— Мы все пошли в «Монмартр». Они там ждут меня.
Артуро захохотал, но тут же замолк, поперхнувшись.
— Ждут, когда ты приведешь нас?
Франсиско Хавьер подошел к софе, на которой сидел Карлос, и, выдержав долгую, жгучую паузу, сказал, что ему надо поговорить с ним. Они вышли на улицу. Остановились на углу под фонарем. Из бара «Виктория» неслось томное болеро: «Зачем же ты ушла-а-а, моя любовь, навеки-и-и…»
Никто не знал зачем. Никто не ответил.
— Ты останешься с ними? — спросил Франсиско Хавьер.
