Подумал о Лине, и сразу будто еще один камень лег ему на грудь, стало тяжелее дышать. Кому, как не ей, надлежало быть сейчас рядом? Ну почему пачку чая должна приносить Наталья Андреевна, а не жена? Почему тяжесть, которая так гнетет его эти дни, охотно берется разделить Рогов, а не жена? Олег Борисович чувствовал, как у него пересохло в горле, точно там ваты комок застрял и не давал возможности ни глотать, ни дышать. Он то и дело порывисто оборачивался, прислушиваясь к шагам в коридоре, и все ждал, что вот-вот опять постучат в дверь и преподнесут ему еще какой-нибудь сюрприз.
Ангелина Потаповна приехала после майских праздников. И телеграмма от нее пришла утром в день приезда. Рогов тут же послал на аэродром машину с сопровождающим. Как назло, еще с ночи ударил мороз и повалил снег, явление странное и неожиданное — обычно в этих местах весна берется дружно. Все кругом стало белым-бело.
В номере у Красновидова было холодно, сквозь щелки в окнах дуло, паровое отопление — чертов закон мерзопакости! — отказало. Красновидов кутался в шубу, надел бурки. Времени уже второй час. Красновидов измерзся, на электроплитке который уже раз закипал чайник. Ни машины, ни сопровождающего, ни Ангелины.
За дверью послышался говор, стук в дверь — и на пороге наконец-то показались трое: Ангелина, сопровождающий и Могилевская. Могилевская была одета по-спортивному, с явным расчетом на весенне-летний сезон. Вид у Могилевской плачевный, она держала у носа платок. Из носу текло. Ангелина Потаповна, не отличающаяся выдержкой, подливала масла в огонь:
— Ничего себе встречка! Мы промерзли до костей, ты что же, не знал?
Олег Борисович стоял посреди номера, и та малая радость, которую он приберег к ее приезду, враз исчезла.
— О чем я должен был знать? — спросил он.
— Что такие морозы.
— Они ударили специально к твоему приезду и меня об этом не оповестили.
— Так мог бы послать такси, а не этот брезентовый «козел». Помогите, пожалуйста, принести вещи, — обратилась она к сопровождающему.
— Я сам, — сказал Красновидов и вышел из номера, сопровождающий зачем-то извинился и тоже вышел.
— Батюшки, — Ангелина Потаповна всплеснула руками, — этот несчастный живет в холодильнике и обогревается кипятком. Хорошенькие дела, ты чувствуешь, Тата?
Тата ничего не чувствовала. Окоченевшие руки она держала над электроплиткой и печально смотрела на Лину.
— Что будем делать? — спросила Лина.
— По-по-живем, увидим. Только бы не расхвораться.
