Без четвертой стены - Борис Фёдорович Попов

Около трех часов ночи в дверь кто-то с силой ударил. Олег Борисович Красновидов встал с постели, накинул халат и вышел в переднюю.

— Кто там?

Никто не откликнулся. Приоткрыл дверь. Никого. «Должно быть, пьяный дурак». И снова лег. А сон прошел. Ныла поясница. Мысли были невеселые.

В театре вчера состоялся повторный просмотр нового спектакля. Опять ругали. И больше всего попало ему, исполнителю главной роли. Спектакль снова не приняли, режиссеру Стругацкому определили дополнительно две недели на доработки и реализацию замечаний художественного совета. А с Красновидовым был еще разговор наедине в кабинете главного режиссера. Главный, изредка взглядывая на Олега Борисовича, чиновничьи бездушно цедил:

— Не ожидал. Вы опытный актер и не нашли себя в такой роли! Непростительно…

— Конкретно, — остановил его Красновидов, — что вы предлагаете?

— Я бы чуть облегчил образ. Роль сложная. Снимите излишнюю философию, будет доходчивей. Зритель хочет отдохнуть, рассеяться. — Главный режиссер сердито взглянул на Красновидова и увидел на его лице безучастие и скуку. — Со Стругацким у вас распри?

— С чего вы взяли?

— Бросьте это, слышите? Мы запорем спектакль.

— Который по счету? — спросил Красновидов.

— Вы член художественного совета и знаете не хуже меня, который. Меня это волнует.

— Меня тоже. — Красновидов заметил: главный режиссер говорил не то, что думал, и это выводило Красновидова из себя. В конце-то концов, должен наконец руководитель театра узнать, в чем, в сущности, дело. — Я не снимаю с себя ответственности, — сказал Красновидов, — но виновник провала не я. — Тут он увидел, как главный внутренне напрягся.

— А кто? — настороженно спросил.

Красновидов хотел уж было ответить «вы», но сдержался и сказал:

— Произвол и деспотизм постановщика.

Этот ответ устраивал главного режиссера, он миролюбиво попросил:

— Уточните, пожалуйста, Олег Борисович.

Красновидов чутко уловил истинную причину беспокойства руководителя: театру нужен был спектакль, который поднял бы сборы, стал кассовым, ему нужно добиться и аншлагов, поправить пошатнувшиеся в последнее время финансовые дела пусть даже ценой потери качества и вкуса. Ответ Красновидова по поводу деспотизма и произвола постановщика (это уж очевидно) интересовал руководителя театра теперь постольку поскольку, как малозначащая частность. Красновидов знал и другое: все, что будет сказано сейчас о режиссере Стругацком, не позже чем через час станет ему, Стругацкому, известно, только и всего. Но уклоняться от ответа не хотелось.