— Не о том ты, совсем не о том. Скажи мне, кто уже определенно порвал с театром?
— Многие. Человек восемнадцать.
— Где они?
— Ушли на эстраду. Концертируют. А что делать? Берзин уехал в Одессу. Пиляева в Казань. Да, ты знаешь, Кленова вышла замуж за посла и теперь за границей. Кажется, в Люксембурге. Нет, путаю. В Тунисе. В общем, устроилась хорошо.
Красновидов улыбнулся. «Ах эта Линка!»
— Хорошо, значит? Ей бы лучше на Таити.
— Почему? — не поняла Ангелина Потаповна.
— Там теплее.
— Ну зачем ты так?! Говорят, она по любви.
Красновидов ее прервал:
— Валдаев здоров?
— Держится. Был как тень. Ты напугал меня тогда, в больнице.
— Чем?
— Ты сказал, что он… Ну, что его нет.
— Чепуха. Откуда ты взяла?! Ничего я такого не говорил. Впрочем, тогда мне казалось, что вообще никого нет. Мне Валдаев очень нужен. Как ты думаешь, он настоящий?
— Я не знаю, что ты под этим подразумеваешь. Для меня он хороший актер и строгий заведующий труппой, а какой он с других сторон, мне трудно сказать.
— Дико! — Красновидов словно спорил с самим собой. — Мы работаем бок о бок с людьми и не знаем их. Так же нельзя! Ты по инерции все еще величаешь его заведующим труппой?
— Ну бывший, бывший… Мне кажется, дорогой, чем меньше мы знаем людей, тем лучше к ним относимся.
— Что ты говоришь, Лина? Тогда надо бросать театр.
— А не твои ли слова: в театре служат, а не дружат?
— Я преклоняюсь перед твоей памятью, Лина.
Красновидов поежился от неприятного чувства. Да, это было правилом — не доходить в отношениях до панибратства, до собутыльничества. Такой дружбы он не признавал.
— Это мои слова, Лина. Но знание людей и дружба, основанная на преферансе, бегах и бильярде, — не одно и то же.
Он задумался.
— Стоп! А не получилось ли так, что это мое правило отсекло от меня людей вообще? Ведь, в сущности, я знал только партнеров. Люди интересовали меня вскользь, простая житейская чуткость казалась мне излишней лирикой, на которую грех тратить драгоценное время.
Лина тогда возразила:
— Ты всегда был и остался ребенком. Живешь одними впечатлениями. Два месяца не видел людей, теперь тебя к ним потянуло. Возьмешься за работу, и вдохновение это уйдет.
Олег Борисович теплым взглядом посмотрел на Лину и раздумчиво произнес:
— Впечатления и вдохновение для актера — форма энергии. Не будет ее — не будет актера. К сожалению, актеры часто превращаются в дельцов, а не в творцов. В актерскую лексику все активней врываются слова «скомпоновать», «построить», «сработать», творческие находки называют запчастями, спектакли — продукцией, а труппа теперь называется актерским цехом. Ты чуешь? Сплошная механизация.
