Тот ухмыльнулся.
— «Гольд» — такого слова нету. Нас зовете «гольды». Немец говорил: гольд — золото. Русский откуда-то взял — гольд и гольд. Есть деревня, где живут наши. Называется Гольди. А русский думал, так все наши люди называются. «Кто там живет? — спросили. — Гиляки?» Я ответил капитану: «Там деревня Гольди».
— Сказал, что другой народ оттуда начинается, а он не дослушал, он всегда торопился. Все скорей записывал и говорить со мной не стал. Так написал на карте. А я был молодой. Ну, думаю, оп потом догадается и все узнает. А он ни черта не догадался, и стали звать нас, как богатых немцев. А мы сами, мы — наши люди, весь род… как Нгоачи-Бичи — там живут. Экспедиция ходит, а не понимает.
Утром Пахом пришел к соседям.
— Егор, поедем в церкву. Все уж поехали нынче. Заночуем там, завтра с утра еще помолимся.
Егор знал, что все поехали в церковь. Дед ему давно говорил, что сегодня придется ехать.
А у Егора душа болела за сына. Василий ушел на охоту и не возвратился вовремя. Правда, он парень умелый и осторожный, но чего на свете не случается.
Приходилось ехать в церковь без Василия. Знал Егор, что Васька удал. Тихий обычно, да, говорят, тихие еще бедовей. Пока как будто Василий ничего не натворил. Как-то жаль было отцу своего парня. Василий часто скучал почему-то и все думал. Татьяна все дразнила его, что влюбился в проезжую генеральшу.
— Поедем! — сказал отец и велел ПЕтровану: — Закладывай.
Пахом вздохнул облегченно. Он боялся, что Егор откажется. А поп велел Пахому приехать с Кузнецовыми.
— Дом у Бормотовых большой, а народу сколько! И братья не делятся, и сыну не велят, — сказала Наталья мужу, когда Пахом ушел. — Ты уговори его. Я с Аксиньей, а ты — с ним. Ильюшка не смел, сам не попросится.
— Скажу попу, — бойко сказала Татьяна. — Поп-то все укажет. Пахом послушается.
— А ты разве не едешь? — спросил Егор.
— А я домой пойду. Мужик слег, болен.
Егор жил не в ладах с попом. Но детей приходилось приучать к церкви, посылать на исповедь. Егору пришлось приучать детей уважать священника.
Наталья надела крытую хорошим сукном шубу, шаль. Бабка вышла в полушубке. Дед Кондрат сел на облучок и взял вожжи.
Егор пошел к брату.
— Что же ты не едешь? Поедем, мы ждем тебя.
— Нет, я не поеду, — ответил Федя.
— Что так?
— Я больной совсем. Трясет.
— А подводы с богомольцами уехали. И мы ждем…
— Дуня идет! — воскликнула Татьяна. — Принарядилась как барыня.
— Илья мой умчался! — входя, сказала Дуня.
