– Это же не Верзила, миледи? – спросила я.
– Нет, это было бы слишком странно. Для чего ему оставлять свои башмаки? И как он без них добрался домой?
– Сержант объяснил бы вам, что он оставил их, потому что они вымазаны в масле, которое Верзила использовал, чтобы проложить ложный след. И он сменил их на какие-то другие. Но про другие ботинки он вам ничего не сказал бы, так же как не стал бы задаваться вопросом, почему преступник оставил обувь там, где ее легче всего найти.
– Возможно. Но все это как-то слишком удобно, не так ли? Можно, конечно, возразить, что ему было трудно захватить их с собой, когда они уходили из клуба после празднеств. Но это не объясняет, почему они лежат здесь вот уже несколько дней. Он ведь легко мог забрать их – возможности у него имелись… Все это меня совсем не убеждает. Мне кажется, что кто-то хочет подставить бедного Верзилу.
В среду муза леди Хардкасл, как бы ее ни звали, отдыхала. А вновь она посетила ее 24-го числа, когда миледи появилась утром в малой гостиной уже в рабочем комбинезоне.
– Доброе утро, моя самая старая и самая любимая подруга, – сказала она, садясь за стол. – И с днем рождения тебя! – С этими словами хозяйка достала открытку из одного из громадных карманов своего комбинезона.
– Спасибо, миледи. А я совсем забыла.
– Нет, ты не забыла, – сказала она, доставая небольшую коробку из другого кармана. – И я тоже не забыла.
Как и всегда, миледи заменила обычную покупную открытку собственным произведением. На ней были изображены две черно-белые коровы, стоящие перед домом. Надпись под ними гласила: «С днем рождения, Фло! А мы можем войти? Мы ведь фризы»[54].
– Вы очень глупая леди. Спасибо вам.
– Открой открытку.
Внутри вместе с обычными пожеланиями на день рождения находилась сложенная бумажка. В ней говорилось о том, что у меня назначена встреча с портным из Бристоля, который сошьет мне платье по моему выбору.
– Боже! – воскликнула я. – Вы не только очень глупая, но и очень милая. Спасибо.
– А теперь открой коробку.
Я открыла ее и увидела изумительно украшенную серебряную брошь.
– Это для твоего нового платья, – пояснила миледи.
– Боже милостивый! Она восхитительна! Вам не надо было…
– Надо, надо, – прервала меня хозяйка. – Всю зиму ты была само очарование, и я хочу, чтобы ты знала, как много для меня значишь. А теперь, пока мы окончательно не ударились в сентиментальность, нажми вот сюда.
Я нажала на край броши, и мне в руку выпали две отмычки.
