— Будет, будет, Маня, не тараторь. — Медведь тяжело вздохнул. — Главным-то у них кто? Лев, поди?
— А вот и нет, Михал Ваныч, вот и не угадали. За главного у них слон. Уж такая туша, такая дылда — ужас смотреть. И все-то он покрикивает, все-то он командует и — надо же! — все его слушаются. Даже лев хвост поджимает.
— С характером, видно, мужик, — медведь опять тяжело вздохнул. — Эго я вас тут распустил: каждого слушаю да с каждым совет держу. Ты вот что, Маня, скажи: комплекция-то у него посолидней моей?
— Ой, Михал Ваныч, сравнили тоже! Воробья с пальцем! Ой, ой, что это я говорю, заговариваюсь! — сорока, опасаясь вспыльчивого нрава медведя, перелетела на ветку повыше. — Даже если на задние лапы встанете, Михал Ваныч, — только до подмышки ему дотянетесь. Уж не серчайте, Михал Ваныч.
— Ладно, не до этого мне. Хоть воробьем, хоть пальцем готов быть, лишь бы от суеты от этой сбежать. Ладно, Маня, Лети. Смотри, язык-то особенно не распускай. Без твоих сплетен тошно мне.
Через час Главный медведь собрал свою многочисленную родню и произнес перед нею речь.
— Дорогие родственники! Дорогие братья и сестры! Дорогие свояки, шуряки и кумовья! Приближается час ответственной встречи. Как мне стало известно, в атаманах на плоту ходит слон. Этот слон, по описаниям, детина необыкновенный. Косая сажень в плечах и на три головы выше меня. Что же получается, ребята? Хлеб-соль подносить стану, а он меня и не заметит. Буду в ногах у него путаться. Я долго ломал голову и вроде доломал-придумал, как выйти с честью из этого бесчестья. Вся надежда на вас, ребята. За ночь вы должны скатать из толстых бревен помост, прямо на берегу. Чтобы я встал на этот помост, а слон у меня в ногах путался. Уж вы, ребята, постарайтесь! Не посрамите медвежий род. Ну, давайте с богом!
Медведи разделились на пары, засучили рукава, поплевали на ладони и хотели было уже выворачивать деревья, но Главный медведь снова заговорил:
— А где Потапыч из пятой берлоги? Для него что, мое слово не указ? Или он опять того… Закуролесил? Понятно. Так я и думал. Вот что, ребята. Вы его завтра с утра замкните в берлоге и на встречу не выпускайте. А то, право слово, все торжество испортит. Греха не оберешься. Вот ведь как бывает. Одна паршивая овца все стадо портит. Да-а… Так не забудьте, ребята. Свяжите его, заприте и караульных у берлоги поставьте. А теперь — за дело!
Застонала, завыла, заохала тайга, и в воздухе запахло медвежьим потом. С гулом и треском бухались на землю толстенные кедры, лиственницы, сосны и пихты, трещал молодой ельничек и березнячок, вздымались к небу желтые, черные, белые корни, и сыпалась с них черная, влажная земля.
