Рядом с Владимиром Андреевичем сидел ближний боярин Федор Андреевич Свибл. Он дружеским жестом приложил ладонь к виску князя, шутливо сказал:
— У нашего храброго князя Владимира Андреевича голова уже не горячая, а даже совсем холодная. Он уже со всем согласен.
Великого князя поддержали Боброк, Бренк, окольничий Тимофей Вельяминов, его племянник коломенский воевода Николай Вельяминов и другие. Решено было не заискивать перед ордынскими послами, но всячески ублажать и обхаживать их, щедро одарить, особенно Хазмата, обещания о размерах дани или покорности давать самые неопределенные, уповая всецело на русское посольство к хану: вот оно, мол, там все и установит с самим Мамаем. Тут же был назван и посол к хану: уже пожилой и сметливый боярин Захар Тютчев.
Хазмат, хитрейший Мамаев сановник, краешком сознания чуял во время бесед неладное. Он настаивал на более ясном изложении обязательств Руси перед Ордой, но всякий раз московский князь вежливо и внешне почтительно ускользал из его рук, словно мокрая рыба. В конце концов, польщенный богатыми дарами, Хазмат успокоился. Он решил: «Князь и так напуган достаточно. А посольство свое к хану пускай шлет. Мы там его прижмем покрепче и поглядим, какое масло из него потечет… Хану надо совет дать: с походом повременить малость. Пускай русы хлеб уберут с полей, его тогда будет легче взять».
Перед отъездом в Орду вместе с ордынским посольством великий князь дал Тютчеву напутствие:
— Учить тебя не стану, Захар. Одно помни: клони хана на мировую да про силы его выведывай. Тяни, сколь можешь, а мы тут ночей спать не будем, силу скопляя. А чуть чего — гонца шли. Двух толмачей с тобой отпускаю… Тяжкое сие дело, да опричь тебя послать некого. Оно и тяжкое и наиважнейшее. Мы, все русские, за тебя молиться будем. Дай я вдругорядь тебя обниму, может статься, и не свидимся более.
— Сполню, княже, все сполню, жизни не пожалею!
Во время проводов посольств Хазмат вдруг спросил:
— А почему ты, князь, сам не едешь к хану Мамаю?
Князь, решив отшутиться, засмеялся:
— Боюсь, высокий посол. Уж больно хан Мамай на меня гневается. Вот разузнает там все мой посол, в ту пору и я тронусь. В грамоте хану я все написал.
На этот раз великий князь со свитой проводил посольства до самой заставы и пожелал им доброго пути.
После проводов посольств Дмитрий Иванович наряду с важными текущими делами занялся и более приятными заботами по случаю дня рождения княжича Юрия, молебном в Успенском соборе о здравии сына, домашними, в узком кругу родственников и ближних бояр, застольными пиршествами.
