У Дона Великого | страница 69
Допрос Вельяминова, который вел ближний боярин Бренк, закончился, и дьяк, как и палач с помощниками, был отпущен. Никаких пыток применять не пришлось: Вельяминов все рассказал подробно, и вся глубина его злодейства стала ясной Бренку как на ладони.
Вельяминов сидел за столом, опустив голову, вялый, жалкий, опустошенный, как вывороченный наизнанку мешок. Бренк мог уходить, но медлил. Он смотрел на поверженного Вельяминова, и ему становилось как-то не по себе. У него не было ненависти к преступнику — напротив, нудно и подспудно в его душе шевелилась не то жалость, не то досада, будто он что-то потерял. Ведь Вельяминов не смерд, не холоп, не послужилец какой-либо, а свой, знатный боярин, как и сам Бренк: одними корнями взращенные, одним духом пропитанные. А вот поди ж ты, оказались на разных концах.
Бренк вертел в руках перстень, ханский подарок Вельяминову, дорогой камень которого при свете каганцов играл светло-радужными переливами.
— Да-а! — со вздохом произнес он наконец. — Ведь говорил же я тебе, Иван Васильевич, брось сию затею… Так бы и прожил до старости промеж нас мирно да спокойно. Так нет! Вот и дошел до злодейства.
Вельяминов шевельнулся, поднял голову, отозвался нехотя:
— Я за боярство радел…
— Так уж за боярство?
— А ты как думал? — Вельяминов оживился, голос его окреп. — При тысяцких бояре единой стеной держались, княжескому державству воли не давали, блюли свои боярские вольности. А ныне?! — Боярин даже сплюнул. — Ныне даже князья иные, словно волы, в ярме великокняжеском ходят. А уж бояре и вовсе холопы…
— Стало быть, я тоже холоп княжеский? — не теряя доброжелательного тона, спросил Бренк с легкой усмешкой.
— Ты и есть наипервейший холоп! — уже со злостью, вскинув глаза, процедил Вельяминов. — Ведь ты княжеский ближний боярин. Тебе и надо было сгуртовать воедино всех московских бояр супротив княжеского самоуправства. А ты? Не со мной идешь, а на меня! Допрос мне чинишь, под плаху подводишь. Под княжескую дудку пляшешь! Эх, да все вы тут одним миром мазаны… Самый корень боярства подсекаете, гнуть выю боярскую пониже помогаете князю московскому…
Бренк встал, развел руками и сразу посуровел.
— Ну, боярин, обчекрыжил ты меня, как смерд овцу… Спасибо!
Он помолчал, собираясь с мыслями.
— Никак ты, дурья твоя башка, одно в разум не возьмешь. Вольности боярские и ныне есть, и всегда будут, но при князе и под рукой князя, а не супротив него. Ежели бояре будут помыкать князем великим, не быть державству на нашей земле, а без державства нет и силы единой у Руси. Так и будем ползать, как раки в корзине, под ярмом басурманским. Аль ты уж совсем разум утерял, боярин?
