— Как тверской князь Михаил Ярославич поехал когда-то в Орду да там и голову сложил? — проговорил с упреком боярин Бренк.
Дмитрий Константинович не обратил на этот упрек никакого внимания и, повернувшись к собравшимся, спросил:
— Может, так и поступим? А? По-мирному. Даже и худой мир все-таки лучше доброй которы.
— Справедливо, княже. Так и сотворить надобно! — поддержал князя одинокий голос кого-то из тверичан. — Чего нам самим в пекло лезть!
— Стало быть, нам так и таскать всю жизнь басурманское ярмо на шее! — с негодованием воскликнул удельный князь Василий Михайлович кашинский. — Негож нам твой совет, Дмитрий Константинович. Ишь, дары тройные! Мамаю нужны не дары, а головы наши!
— Вот и я так мыслю! — отозвался князь Иван белозерский. — Мамаю и во сне одно мнится: нас посечь, добро наше забрать, а жен и детей наших в полон увести.
Подали свой голос и удельные князья братья Дмитрий и Владимир Друцкие:
— Доколе бояться будем поганых, терпеть насилье злое? Аль доблестные ратники совсем уж на Руси перевелись?
Поднялся князь Глеб брянский.
— Верно, братья! Позорный страх перед нечестивыми сковал наши души. Пора сбросить его. На Воже ордынцев побила одна московская рать, а того собаку Мамая побьет вся русская сила, ежели мы ополчимся и совокупимся воедино.
— Истина! Истина! — понеслось сразу со всех сторон.
Дмитрий Иванович сидел озабоченно-хмурый, но не гневный. Он подавил в себе минутную вспышку озлобления, когда тверской князь схватился за меч. К нему снова вернулись спокойствие и уверенность. Ему было ясно: сбор князей не прошел даром. Сразу стало видно и друзей, и врагов. И друзей было куда больше. Поэтому, обратившись к тверскому князю, он бросил в наступившей тишине:
— Пошла б лиса в курятню, да нос у нее в курином пуху. Не хочешь, князь Михаил, вступать в общее дело — твоя воля. И без тебя управимся. Но русские люди попомнят твою кривду.
— Истина! — одобрительно понеслось отовсюду.
— Круши их, Митрей Иваныч! Поганую траву с поля вон!
Обернувшись к нижегородскому князю, Дмитрий Иванович доверительно и мягко, как бы полушутя произнес:
— И не хочется про тебя, Дмитрий Константинович, молвить такое. Ведь ты мне родня близкая. А все ж скажу: «Пуганая ворона и от куста шарахается». Так говорят в народе.
На скамьях послышался смех. Дмитрий Константинович слегка дернулся.
— Вот ты тут на всех нас страх нагонял. А мы и не боимся! Нет, не боимся, дорогой Дмитрий Константинович, великий князь нижегородский.
