У Дона Великого | страница 52
Тверской князь хитрил и не договаривал то, о чем думал. А думал он о том, о чем и рязанский князь: большого войска Дмитрий не соберет и потому, схватившись с Мамаем, наверняка будет разбит наголову, возможно, и сам погибнет на поле брани. Тогда путь будет чист, и Михаилу опять удастся получить у хана ярлык на великое княжение. Дмитрий Иванович слишком хорошо знал тверского князя и, глядя сейчас на него, почти читал его тайные мысли. Скорее с сожалением, чем с упреком он сказал:
— Но ты ж, Михайло Александрыч, по грамоте крест целовал совместно нам с ордынцами биться, коли нужда будет?
— Невольно целовал. Невольно! — снова развел руками тверской князь. — Нет, ты уж уволь меня, княже… Мамая нам все едино не осилить. На погибель нам всем сия твоя затея… Нет, княже, супротив Мамая я не ходок на рать.
По гриднице прошел неодобрительный ропот. Даже тверские удельные князья и бояре были явно смущены таким решительным отказом своего князя участвовать в общерусском деле.
Князь серпуховской неистово теребил свои овсяные усы и все сильнее закипал гневом. Он не вытерпел и резко крикнул:
— Ты, князь Михаил, ходок, да больше супротив своих! А ну молви, сколь раз приводил Ольгерда литовского под стены Москвы?
Уже было севший на скамью тверской князь вскочил будто ужаленный, и голос его сорвался на фальцет:
— Про то не поминай, князь! Чего старое ковырять! Не для того съехались.
— Как не поминать, коли оно, как шило из мешка, торчит, — негромко, но внятно произнес Боброк.
Князь Михаил быстро вскинул на него уничтожающий взгляд, недовольно качнул головой.
— А тебе, боярин, пока речь ведут князья, и помолчать не грех.
Боброк с достоинством встретил грозный взгляд князя, подбирая в уме учтивые, но твердые слова для ответа. Но его опередил сын белозерского князя, молодой удельный князь тарусский Иван Федорович. Он был послан в Москву приболевшим отцом как старший сын и впервые участвовал в таком большом княжеском совете. Горячность придала ему смелости, и он с юношеским задором воскликнул:
— Да чего зря воду в ступе толочь! Тверь завсегда поперек общего дела шла. Толкуй не толкуй с ней, все едино пшик получится!
— Всем ведомо, тверичане давно уж честь свою нехристям запродали! — поддержал его кто-то тоже из молодых.
На этот раз усмешка тверского князя была полна снисходительного презрения. Прикидываясь удивленным, он даже головой покачал.
— Гляди-ка, яйца уже курицу учат! Сначала оботрите молоко на губах мамкиной юбкой… Вот кричите, дурни несмышленые, а не ведаете, в какое пекло вас толкают. Не было и нет на Руси такой рати, какая бы ордынцев побила!