— Так, стало быть, холопскими ратями воеводить будем? — с едкой усмешкой крикнул с задних рядов грузный пожилой боярин Перфильев.
— А холопы тож русские люди! — ответил Дмитрий Иванович. Он сел в кресло и, достав утирку, провел ею по вспотевшему лбу и шее.
Наступила тишина. Все молчали. Совет обещал быть бурным, и с речами пока не торопились. Некоторые из присутствующих не раз выступали с оружием против московского князя, думали, что он станет кричать, грозить, упрекать их в нерадении общему делу, и уже приготовились к ответным упрекам. Но ничего такого не случилось. Великий князь оказался выше внутренних междоусобиц. Он и совет-то созвал для того, чтобы попытаться изгнать из князей страх перед золотоордынцами и поведать им свои мысли о всенародном отпоре им. Была и другая цель: узнать сразу, кто из князей твердо поддержит его замыслы, а кто станет юлить, хитрить, а то и в Орду побежит потом вымаливать милости у хана. Дмитрий Иванович, внешне спокойный, с внутренним напряжением наблюдал, как ерзали и покашливали на передних скамьях князья в расшитых позолотой кафтанах и ферязях.
Молчание затягивалось еще и потому, что многие были ошеломлены смелостью замыслов великого князя, хотя было очевидно, что большинству, особенно молодым, они явно пришлись по душе. Из-под насупленных бровей Олег Иванович хорошо видел, как у многих загорелись глаза: в них полыхали и радость и восхищение. Да он и сам был захвачен речью Дмитрия. Шутка ли, поднять и объединить всех русских людей на великое дело! Однако князь Олег тут же оборвал себя: «Единение всей Руси? А главенствовать кто будет? Дмитрий?! Стало быть, я, великий князь рязанский, буду в подручниках у него ходить? Не-ет, сему не бывать… Да и выйдет ли чего у него? Речи-то хороши, а вот дела как пойдут… Ну какие ратники из холопов-лапотников супротив ордынцев? Стадо баранов… Совокупиться всем воедино? Хитер ты, князь Дмитрий! Верховодить всеми хочешь! Да я тож не лыком шит. Как придет мой черед главенствовать, так я тож стану горой за единение Руси. Я, а не ты!»
Вельяминов слушал князя Дмитрия и закипал новым приливом злобы. Он приметил: многие молодые князья и бояре словно мед пьют, внимая словам Дмитрия, будто ослепли, упоенные призывами к единению Руси, и не видят занесенную над их головами тяжкую десницу великого князя. Дурни! Дай лишь срок, он их всех в дугу согнет. Боярином все больше овладевало бешенство: «Эх, оборвать бы все сразу… А как?»
