У Дона Великого | страница 133
— Надо же к ногам веревку! А ты куда привязал? — заметил один из воинов.
— Ничего! — ответил молодой охранник и тоже уселся на лошадь. — Я его и так растрясу, одни куски останутся.
— Гоните в степь! — приказал Хазмат. — Развейте их прах до единой косточки… Остатки шакалам бросьте!
— Прощай, парень! — только и успел сказать Тютчев.
Лошадь сразу взяла в галоп, веревка натянулась, и седая голова боярина забилась по сухим острым кочкам.
Ерема хотел что-то сказать боярину, но не успел: его веревка тоже натянулась и сорвала Ерему с места…
Молодой охранник погонял лошадь только до первой лощины, пока не скрылся с глаз Хазмата и других, стоявших у сарая. Затем он резко свернул в сторону и уже шагом спустился в глубокий, поросший кустарником овраг. Там он спрыгнул с коня и подошел к Ереме с кинжалом в руках.
— Ты живой?
Ерема, открыв здоровый глаз и увидев кинжал, обреченно проговорил:
— Кончай уж скорей.
Его одежда была изодрана, синяки покрыли все тело, кое-где сочилась кровь. Разрезая кинжалом ремни на руках и ногах Еремы, охранник говорил:
— Слава аллаху, мне удалось привязать тебя за руки. А не то твоя голова уже давно бы оторвалась. Я мимо ехал, видел: голова твоего боярина сразу отвалилась. А теперь от него и кусков не осталось. У нас ханы да мурзы умеют люто казнить и врагов, и своих непокорных. Тело моего отца по ханскому повелению тоже вот так в поле развеяли…
Ему, видимо, трудно было говорить об этом. Он оглянулся вокруг — нигде не было ни души.
— Вставай и слушай меня, рус. Я Турсун, родной брат Ахмата. Ты свободен, иди к своим. Передай брату: я отомщу за его позор и за смерть отца и всего нашего рода. Потом я приду к вам, найду его сам. Иди вот туда, оврагом. Гляди в оба глаза, тут наших много, хан послал разъезды до самого конца Дикого поля. Остерегайся. А на дорогу вот тебе — тут хлеб и соленое конское мясо. Пусть тебя хранят аллах и твой бог. А мне надо спешить. Могут соглядатая за мной послать.
Турсун сел на коня и умчался галопом. Для Еремы все это было как во сне. Он уже совсем приготовился к смерти — и такое чудесное спасение? Если рассказать кому — не поверят.
— А вот боярин Тютчев принял мученическую смерть, — вздохнул Ерема и перекрестился. — Пускай его душа будет в раю в вечном покое.
Следуя совету Турсуна, Ерема двинулся в глубь оврага, продираясь через густые кустарники. Однако, подгоняемый страхом и желанием поскорей уйти подальше от стойбища, он шел быстро только в первое время. А затем все пережитое обернулось крайней усталостью, он еле-еле передвигал ноги. Болело и тело, покрытое синяками и царапинами. У небольшого ручейка, протекавшего по оврагу, Ерема обмыл раны, перевязал их лоскутами от рубахи, а летний зипун, тоже изрядно порванный, надел прямо на голое тело. Потом он выбрал самый густой куст орешника, залез внутрь и устроился так, чтобы его не было видно. Тут он оставался до вечера, а ночью ему даже удалось неплохо выспаться.
