— Обхитрить его надобно, — вставил Боброк, сразу понявший тревогу князя.
— А мы и обхитрим! Мы не будем тут, у Коломны, переходить Оку, а поведем войска вдоль берега сей реки до Лопасни да там и переправимся. А далее пойдем по западному рубежу Рязанского княжества. Жителей-рязанцев не будем трогать — сие мой строжайший приказ. Вот у Олега и не будет причины на нас кидаться. Так он с кукишем и останется. Опричь того, мы Олега от Ягайло отсечем, им будет невмочь соединиться, стало быть, сразу двух зайцев убьем.
Князь повернулся к присутствующим, спросил:
— Может, кому чего не ясно?
— Все ясно, княже, — ответил чей-то голос.
— Ин и ладно! А теперь, други мои, идите готовьте полки. Завтра на Девичьем поле сбор всех войск проведем. Там я и походных воевод укажу.
Все стали расходиться. Отпуская Ерему и его товарища, князь спросил:
— Ну и как там, Ерема, князь рязанский, бодрится?
— Да вроде ничего, не жаловался.
— Эх, Олег, Олег Иванович. И воин доблестный, а вот совсем очумел, — проговорил со вздохом князь, и было непонятно, то ли он осуждал его, то ли жалел. Как видно, Дмитрий Иванович никак не мог примириться с тем, что Олег откололся от общего дела и пошел ему наперекор.
Князь присел на ступени теремного крыльца.
— Чего-то я притомился. Старею, видно! — и лукаво взглянул на Боброка.
Тот покачал головой, усмехнулся в бороду.
— На похвалу напрашиваешься, Митрей Иванович. Добро, княгиня Евдокия далеко, твоих слов не чует. Тридцать лет — сие ж молодецкий век. Мне бы твои лета…
Боярин примостился рядом, с минуту выждал.
— Пришла мне на ум, княже, сей ночью одна думка. Стариковский-то сон тревожный, не спится… А думка такая. Пойдем мы походом от Оки на полдень. Но ведь замыслов сего хитрющего шельмеца Мамая мы не ведаем? Может, он узнает о нашем походе и захочет поскорее со своими союзниками совокупиться. Возьмет да изгоном и явится враз перед нами. Как быть? Мамай ведь не дурень, он выберет для боя такое поле, какое ему выгодно, и по своей привычке пошлет справа али слева в обход своих конников в наш тыл. А нам надо сыскать поле, для нас выгодное, где бы всадникам Мамаевым негде было пакости нам творить… Так не послать ли аж до самого Дона разведную сторóжу, поискать три-четыре таких места? Мы загодя и прикинем, где да как нам стать, ежели Мамай появится.
Князь, смотревший на Боброка с искренним восхищением, воскликнул:
— Ну и голова у тебя, Михалыч! Золотая! А кого же послать нам? Нешто сторóжу Родиона Ржевского?
