— Юлала! Юлала! О, девочка, что же они сделали с тобой?
— Майкл, мой любимый! — Ее большие темные глаза были словно звезды, горящие в тумане. — Я знала, что ты придешь. Они еще не пытали меня, лишь избивали… они только собирались начать…
Другой немой скользнул стремительно к Кормаку, как змея, с ножом в руке.
— Сатана! — пробурчал большой воин. — Я не буду пятнать свою сталь твоей кровью…
Его левая рука метнулась вверх, схватив немого за запястье, и тут же раздался громкий хруст треснувших костей. Нож вылетел из пальцев немого, которые сейчас напоминали раздувшуюся перчатку. Кровь вырвалась из лопнувшей на концах пальцев кожи, и немая тварь раззявила рот в тихой агонии. И в это мгновение правая рука Кормака стиснула его горло, и через открытый рот хлынул красный поток крови, железные пальцы норманна сминали плоть и позвонки в малиновую массу.
Отбросив в сторону замерший труп, Кормак повернулся к Майклу, который уже освободил девушку и сейчас держал ее на руках, нежно прижимая к себе с истинной страстью и радостью. Тяжелая рука, опустившаяся ему на плечо, вернула его к реальности и осуществлению их плана. Кормак нашел плащ и в него завернул обнаженную девушку.
— Пойдем, сейчас, — быстро сказал он. — Это все ненадолго, до тех пор, пока другие не придут, чтобы сменить охранников в туннеле. Вот, у вас нет брони, возьми мой щит… нет, не спорь. Тебе, возможно, потребуется он, чтобы защитить девушку от стрел, если ты… если мы будем спасаться от погони. А сейчас поспеши…
— Но ты, Кормак? — Майкл помедлил, колеблясь.
— Я заблокирую наружную дверь, — сказал норманн. — Подопру ее скамейкой. Затем последую за вами. Но не ждите меня. Это приказ, ты понимаешь? Пройдете через туннель и идите к лошадям. Там тотчас же садитесь на туркменскую лошадь и уезжайте! Я пойду другим путем — да, нет такой дороги, по которой я не смогу пройти! Езжайте к сэру Руперту де Вейлу, сенешалю Антиохии. Он наш друг, торопитесь.
Кормак стоял несколько мгновений в дверях наверху лестницы и смотрел, как Майкл и девушка торопливо спустились вниз по ступенькам, проскользнули мимо того места, где лежали мертвые часовые, и скрылись за поворотом туннеля. Затем он вернулся в камеру пыток и закрыл дверь. Он пересек комнату, откинул засов на внешней двери и распахнул ее. Он смотрел на убегающие вверх ступени. Лицо Кормака было неподвижно. Он добровольно принял свою участь.
Гигант норманн-кельт был оппортунистом. Он знал, что такого шанса проникнуть в самое сердце цитадели врага больше не будет, скорее всего. Жизнь была изменчивой в Утремере; если подождать другого удобного случая нанести удар по Нуреддину и Косре Малику, то он, вероятнее всего, может и не наступить. Сейчас лучшая возможность для мести, которая пылает в его варварской душе.
