— Да?
— Поставь, пожалуйста, на стол эту шкатулку из эбенового дерева.
Магдалена наклонилась, подняла шкатулку и даже закряхтела от натуги:
— Какая же она тяжёлая.
— Правда? Вполне понятно почему. Чем набита шкатулка, шпаниоль? — Он откинул крышку: — Дукатами и талерами! Твоими и моими деньгами! Тебе нужна пара дукатов и талеров, шпаниоль? Надеюсь, ты не будешь возражать, если мы дадим их твоей матери? Только пусть она обещает нам, что ничего не скажет отцу. Бери, Лене, Людвиг разрешает.
— Батюшка! Целых десять дукатов! — Магдалена в ужасе прижала руки к груди.
— Тихо, не мешай нам. Взгляни на эту покрытую серебром громаду. Ею можно убить быка, но это всего лишь дирижерская палочка, но не обычная, а наградная. Её мне вручили в тот день, когда меня назначили почётным камергером. Тебе придётся изрядно поднапрячься, Людвиг ван Бетховен, чтобы сравняться с твоим дедом Людвигом ван Бетховеном. — Старик внезапно сдвинул седые брови и неодобрительно взглянул на Магдалену: — Что, ребёнок появился на свет немым?
— О чём вы, батюшка?
— Он же всё время молчит.
— Придёт время, и он будет вовсю лепетать, — на этот раз Магдалена рассмеялась, — но вам, батюшка, придётся года два подождать. Нет, ну надо же, представить себе, что, когда ребёнку даже трёх недель ещё нет... — Она опять засмеялась.
— Нам придётся матери кое-что добавить, не так ли, Людвиг? — Придворный капельмейстер задумчиво посмотрел на внука: — Мы, правда, сумели перехитрить её... но... смех её достоин по меньшей мере пятнадцати дукатов!
— Людвиг! Пресвятая Богородица! Да угомонишься ты или нет! Иоганн...
Стройный мужчина с выразительным лицом, — когда он выходил на сцену придворного театра, то так блистательно исполнял героические роли в оперных спектаклях, что не одно женское сердце начинало трепетать, — тихо засмеялся:
— Да, батюшка?
— Ты хоть представляешь, как нужно одевать такого крошечного, упрямого человечка, который к тому же ещё более вёрткий, чем скользкий угорь? Людвиг!
— Кэт сейчас придёт. Она должна ещё посветить на лестнице, чтобы мастера с их тяжёлыми инструментами не сломали себе шеи. Вот, она уже здесь. Лене конечно же слышала грохот — поди не услышь его! — но она ведёт себя молодцом. Она догадывается, что сейчас её обязанность — затаиться как мышь.
Людвиг замахал ножками и ручками, не позволяя Кэт прикоснуться к себе. Он сегодня был явно не в настроении.
— Ну, что ты будешь делать с этим непокорным созданием? — тяжело вздохнул старик и недовольно пробурчал: — Так, Кэт, а теперь уходи. Мы сами тут во всём разобрались, не так ли, Людвиг? Осталось лишь надеть красный плащик. Что? Ну, разумеется, ты накинешь его на себя! Ты же исполняешь сегодня свою первую роль, и выглядеть тебе надлежит, как канцлеру графу Бельдербушу собственной персоной. Всё готово, Иоганн?
