Дар какое-то время стоял и смотрел на нее, на свою Эмию, и не находил для нее эпитетов. Просто Эмию. Разве можно для родного человека подобрать слова? Нет, его можно только обнимать глазами, руками и душой. И он обнимет позже. А пока – втоптать в землю полотно, надавить на черенок, вывернуть ком земли…
Дважды он ходил в дом – первый раз за водой, второй раз просил старенькие перчатки, – и дважды стоял на пороге жилой комнаты, вдыхая смесь из запахов – средства для мытья, выцветшей диванной обивки, еды, что варилась чуть раньше и уже была убрана в холодильник. Пытался не думать, но не мог сбежать от мыслей о том, что его маленькие босые ступни могли бы топтать половицы этого дома. Каким бы он вырос, если бы вечерами сидел не на интернатском подоконнике, а здесь, на крыльце? Если бы отец или мать читали ему сказки…
Благодарил за воду глухо, в глаза старался никому не смотреть. Уходил копать, спрятав душевную муку внутри, за маской из скупой и почти равнодушной благодарности.
Ему смотрели вслед.
Снаружи под навесом, где стояли скамья и стол, сидел отец – что-то чистил, шоркал напильником, прилаживал одну металлическую часть к другой, ворчал. Дар понял, что он пытается собрать старый замок.
– Вот же…
Бросили не ему, но себе под нос.
Дарин сделал вид, что не услышал. Отнял от стены лопату, отправился в поле, к земле.
* * *
Серый приглушенный свет медленно таял; деревенский день тек к вечеру – когда к ней подошла Карина Романовна, Эмия порядком устала сидеть на корточках.
– Ты, если помочь хочешь, пойдем лучше на кухню. Замерзла?
– Есть немного.
– Дуреха. Тебе детей еще…
Детей.
Покорно следуя за одетой в толстую кофту, галоши и платок матерью Дара, Эмия грустно улыбнулась – детей бы она с удовольствием. Вот только прошло уже две недели, в запасе осталась половина месяца. За это время не то, что детей – надышаться не успеешь.
Ее напоили чаем, а после приставили к раковине.
– Картошку почистишь? Хочу потушить с мясом и перцами, по-польски. Муж у меня любит, поляк он…
«Полочь», – мгновенно всплыло ее собственное корявое слово, над которым смеялся Дар.
«Угу, полочь, из Полочи… Из Полоцка».
– Только вы не смейтесь…
– А чего смеяться-то?
– А то, что я… картошку чищу плохо. И вообще на кухне… не очень умелая.
На нее смотрели внимательно, долго, но без укоризны – силились понять, шутит или нет?
– А кто готовит у вас?
– Дар…
Эмия покраснела, как школьница. Боялась слов: «Мать тебя не научила, что ли? А как мужа кормить собираешься? Ведь кухня – это женская территория».
